Интерес Гавриила Романовича Державина к городской массовой культуре зародился еще в раннем детстве и сохранялся в течение всей его долгой жизни. Одним из любимых занятий маленького Гавриила было раскрашивание лубочных картинок — «богатырей, каковые деревянной печати в Москве на Спасском мосту продаются» 1. Способствовала знакомству поэта с городским фольклором и его десятилетняя служба в Преображенском полку. В простой солдатской среде он приобрел себе славу острослова и балагура, сочиняя «площадные прибаски на каждый гвардейский полк» 2, шуточные стихотворения, представлявшие собой облеченные в «одежду» вольного стиха городские анекдоты («Улика», «Открытие», «Бывальщина», «Оборона от вора» и др.). Также с опорой на традиции городской массовой культуры Державиным уже в пору зрелости были написаны красочные полотна народных городских гуляний («На Счастие», «На рождение царицы Гремиславы. Л. А. Нарышкину», «Фонарь»), создан ряд застольных песен: «Кружка», «Разные вина», «Заздравный орел» и др.
Связь державинских песен с городской песенной традицией, хотя и замеченная некоторыми учеными 3, до сих пор остается неизученной. Между тем, застольные песни Державина не сходили со страниц десятков популярных песенников конца XVIII — первой трети XIX века 4. Несомненно, такого успеха можно было достичь, лишь создавая свои произведения в русле определенной фольклорной традиции.
Активный процесс развития жанра застольной песни шел на протяжении всего XVIII столетия. Однако вопрос о его происхождении до сих пор не решен. По мнению А. В. Позднеева, этот жанр возник в отечественной — и устной (городской), и письменной — словесности в Петровскую эпоху 5, хотя, на наш взгляд, нельзя при этом не учитывать и наличие богатой устной национальной традиции застольных свадебных и шуточных песен. Особую популярность в начале XVIII века приобрели канты — песни светского содержания, имевшие, как правило, куплетное строение и четкую ритмику. Постепенно выделились и оформились различные тематические группы кантов. Одно из ведущих мест среди них заняли канты застольные, и, по всей видимости, Державин, «в юности (в Казани) воспринявший силлабическую песенную традицию» 6, был с ними знаком.
Во второй половине XVIII века застольные песни вошли в состав крупнейших и самых популярных печатных сборников. Они имелись уже во втором в истории отечественной словесности печатном «Собрании разных песен» (1770-1774) М. Д. Чулкова (Прибавление к III ч., «Песни столовые»). Раздел застольных песен есть и в «Российской Эрате...» (1792) М. И. Попова (кн. 6, раздел XLIX, «Песни столовые, одноголосные», «Песни столовые, хоровые»), и в «Карманном песеннике, или Собрании лучших светских и простонародных песен» (1796) И. И. Дмитриева (ч. II, «Песни застольные»).
И городские фольклорные, и литературные, в том числе и державинские песни можно условно разделить на две группы: песни собственно застольные и песни о застолье.
Собственно застольные песни, предназначенные для исполнения непосредственно во время застолья, были хоровыми. Отсюда — частое звучание в них местоимений третьего лица, которые выражали и укрепляли чувство единства пирующих. Такие песни имели куплетное строение; нередко в их состав входил рефрен, в котором, как правило, звучал призыв к пирующим продолжить праздник. Собственно застольные песни тяготели к сюжетности. Большую роль в них игра
ла импровизация, некая «тостовость» куплетов, что говорит об их преимущественно устном бытовании. Например:
Лишь как рюмка зазвенит,
Во мне дух весь закипит
Ах тошно, ах горько!
Уж как сядемте ребята,
Порозмолвимся со мной
Ах тошно, ах горько!
И все выпьем по стакану
Мы оставим и Степану,
Ах тошно, ах горько! И т. д. 7
При повторяющемся припеве ее куплеты сочинялись пирующими по ходу застолья.
К этой группе относятся такие песни Державина, как «Кружка» (1777), «Разные вина» (1782), «Заздравный орел» (1791), «Пирушка англичан в Петербурге, по случаю полученных известий о победе русскими французов» (1805) и «Солдатский или народный дифирамб по торжестве над Франциею» (1814).
Песни второй группы создавались не для исполнения во время застолья, хотя со временем некоторые стали народными и вошли в песенники. Они развивали мотив пиршества в самом широком смысле и были более разнообразны в тематическом, композиционном и образном планах, нежели собственно застольные песни. К ним относятся такие песни Державина, как «Пикники» (1773), «Хмель» (1802) и «Мореходец» (1802).
Именно со стихотворения «Пикники», которое он впоследствии сам назовет «дружеской застольной песней» 8, начинает поэт осваивать тему вина и пиршеств.
Поводом к его созданию послужили загородные гуляния, которые регулярно устраивал директор казенных винокуренных заводов, богатый вельможа А. П. Мельгунов:
Оставя беспокойство в градеИ все, смущает что умы,
В простой приятельской прохладе
Свое проводим время мы.
............
У нас лишь для того собранье,
Чтоб в жизни сладость почерпать;
—
Между собой цветы срывать.
Кто ищет общества, согласья,
Приди повеселись у нас;
И то для человека счастье,
Когда один приятен час.
По характеру содержания будучи «дружеской песней» о застолье, «Пикники» по-своему перекликаются с городскими застольными песнями. Место лирического героя в них занимает обобщенное «мы», стихотворение обладает легкостью ритма (четырехстопный ямб), простотой слога, четко делится на куплеты, имеет афористичную, легко запоминающуюся концовку («И то для человека счастье, / Когда один приятен час»).
«Хмель» представляет собою перевод 26 оды Анакреона, а «Мореходец» — подражание Анакреону. И та, и другая песни о чувствах, которые пробуждает в человеке вино:
Хмель как в голову залезет,
Все бегут заботы прочь;
Крез с богатствами исчезнет,
Пью! — и всем вам добра ночь.
Плющем лежа увенчанный,
Ни во что сей ставлю свет;
В бой идет пускай муж бранный, —
У меня охоты нет.
Мальчик! чашу соком алым
Поспеши мне наливать;
Мне гораздо лучше пьяным,
Чем покойником, лежать.
«Хмель»
Что ветры мне и сине море?
Что гром и шторм и океан?
Где ужасы и где тут горе,
Когда в руках с вином стакан?
Спасет ли нас компас, руль, снасти?
Нет! сила в том, чтоб дух пылал.
Я пью и не боюсь напасти:
Приди хотя девятый вал!
Приди и волн зияй утроба!
Мне лучше пьяным утонуть,
Чем трезвым доживать до гроба
И с плачем плыть в толь дальний путь.
«Мореходец»
Содержание этих «анакреонтических песен» Державина соотносилось непосредственно с той областью городского фольклора, лейтмотивом которой было: «Нет, кто выдумал хмельное, / Тот куды разумен был...» 9.
Собственно застольные песни Державина можно разделить на гражданские и воинские.
Среди гражданских самой заметной и популярной была «Кружка».
Краса пирующих друзей,
Забав и радостей подружка,
Предстань пред нас, предстань скорей,
Давно уж нам в тебя пора
Пивца налить
И пить:
Ура! ура! ура!
Ты дщерь великого ковша,
Которым предки наши пили;
Веселье их была душа,
В пирах они счастливо жили.
И нам, как им, давно пора
Счастливым быть
И пить:
Ура! ура! ура!
В основу державинской песни положено сравнение «века нынешнего» и «века минувшего». Счастливая жизнь предков противопоставляется современности, но это не рождает у автора и читателей/ исполнителей пессимистических настроений. В ее веселых, афористичных куплетах, каждый из которых оканчивается троекратным возгласом «Ура!», звучат светлые призывы к подражанию предкам, к вкушению радости жизни; слышится вера в исправление нравов. Счастливая жизнь предков, их оптимизм, военная храбрость, крепкое здоровье, их общительность и открытость ставятся в пример современникам:
Бывало, пляска, резвость, смех,
В хмелю друг друга обнимают;
Теперь, на место сих утех,
Жеманством, лаской угощают.
Жеманство нам прогнать пора,
Но просто жить
И пить:
Ура! ура! ура!
Следует отметить необычайно широкий охват тем, затронутых в этой короткой песне. Здесь говорится и о веселии в дружеском кругу, и о смелости в бою, и о необходимости простоты и искренности взаимоотношений между людьми, и о здоровье без диет, и о «петиметрстве», и о вреде азартных игр... Актуальность песне придает отражение в ней реалий времени: поэт упоминает об увлечении горожан вистом, банком и макао — карточными играми, которые, как он сам отметил в «Объяснениях...», «в великом были в том году употреблении» 10.
С городскими застольными песнями державинскую «Кружку» сближает отсутствие эмоциональных и логических полутонов и смелость оценок действительности. Эти оценки близки по своей афористичности к тостам-«лозунгам», например: «Где вист, да банк, да макао, / На деньги дружбу там меняют». (Здесь и далее в цитатах курсив мой. — Т. К. ) Роднит песню Державина с фольклорными песнями застолья и форма изложения от третьего лица, призванная выразить единодушие его участников: «Жеманство нам прогнать пора» и др., наличие эмоционального припева, широкое обращение к разговорной стихии языка. Поэт употребил здесь традиционные обороты и просторечные слова и формы слов: «на карты нам плевать пора», «подружка», «пивца налить», «дралися храбро», «куликают» и др. Удачно прозвучал каламбур: «Бывало, друга своего, / Теперь карманы посещают»; поэт к месту воспользовался меткими народными пословицами и поговорками: «Веселье их [т. е. предков. — Т. К.] была душа», «Бывало, старики в вине / Свое все потопляли горе, / Дралися храбро на войне: / Ведь пьяным по колени море!»
Все это придало песне большую простоту, афористичность и эмоциональную насыщенность, способствовало ее широкой популярности среди горожан.
Стихотворение «Кружка» было положено на музыку певцом, композитором и придворным гуслистом В. Ф. Трутовским и, по словам самого автора, «сделалось в публике любимою песнею, особливо на дружеских пирах» (3, 730). Хорошо знакомый как с городской, так и с крестьянской фольклорной традицией, Трутовский смог найти запоминающуюся, простую мелодию, которая сыграла важную роль в приобретении песней популярности. Показательно, что текст «Кружки» опубликован в восьми крупнейших песенниках 90-х годов XVIII века и в более чем десяти песенниках первой трети XIX столетия 11«Эта песня до сих пор поется в Преображенском полку, в котором, как известно, Державин служил до перехода в гражданскую службу» (3, 730). Именно «державинская кружка» стала для А. С. Пушкина символом русского национального веселья (см. его стихотворение «Зимний вечер»).
Стихотворение «Разные вина», по словам самого Державина, в отличие от других песен, «было писано без всякой цели для молодых людей» в 1782 году и лишь в 1799 году положено на музыку. Текст его содержится более чем в десяти песенниках первой трети XIX века 12.
Это стихотворение отличается удивительной простотой. Оно состоит из четырех куплетов-тостов идентичного строения: меняются лишь цвет вина, которое предлагается выпить, и то, за что друзья поднимают бокалы, — обобщенный портрет женской красоты (в приводимом ниже тексте стихотворения неустойчивые компоненты выделены курсивом):
Вот красно-розово вино,
За здравье выпьем жен румяных.
Как сердцу сладостно оно
Нам с поцелуем уст багряных!
Ты тож румяна, хороша:
Так поцелуй меня, душа!
Вот черно-тинтово вино,
За здравье выпьем чернобровых.
Нам с поцелуем уст пунцовых!
Ты тож, смуглянка, хороша:
Так поцелуй меня, душа!
Куплетное строение песни, наличие прямых обращений-призывов к пирующим («за здравье выпьем», «поцелуй меня, душа») и прямых указаний на реалии быта («вот... вино»), выражение единомыслия пирующих («выпьем», «нам»), возможность наращивания и дальнейшей импровизации похожих на тосты куплетов, — все это сближает данное произведение с застольными хоровыми песнями-импровизациями.
Стихотворение «Философы, пьяный и трезвый» освещает иную грань развиваемой темы. Оно построено, в духе античности, как откровенная беседа двух умудренных житейским опытом людей, и в то же время близко к городским застольным песням.
Пьяный
Сосед! на свете все пустое:
Богатство, слава и чины.
А если за добро прямое
Мечты быть могут почтены:
То здраво и покойно жить,
С друзьями время проводить,
Красот любить, любимым быть,
И с ними сладко есть и пить.
Как пенится вино прекрасно!
Какой в нем запах, вкус и цвет!
Почто терять часы напрасно?
Нальем, любезный мой сосед!
Трезвый
Сосед! на свете не пустое —
Богатство, слава и чины;
Блаженство сыщем в них прямое,
Когда мы будем лишь умны,
Привыкнем прямо честь любить,
Умеренно, в довольстве жить,
По самой нужде есть и пить;
То можем все счастливы быть.
Пусть пенится вино прекрасно,
Пусть запах в нем хорош и цвет;
Не наливай ты мне напрасно:
Не пью, любезный мой сосед.
поэт противопоставляет активную жизненную позицию человека, хранящего свое внутреннее достоинство, умеренного во всем, — мужественного воина («Священна должность храбрым быть!»), справедливого судьи («Вертеться нужды нет душою, / Когда не хочешь взяток брать»). Особый, фольклорный, колорит придают стихотворению поговорки и просторечные слова: «кто лишь рожден не дураком», «кривят душою», «совестью своей шутить», «так и сяк судить» (в редакции 90-х годов — «так и сяк юлить»), «вертеться нужды нет душою», «смешно в тенета мух ловить» 13.
— более чем в пяти 14. По всей видимости, это произошло, как и в случае с песней «Кружка», благодаря его актуальному звучанию, близкой к устному песенному репертуару тематике, четкой структуре, афористичности.
Почти в каждом печатном песеннике рубежа XVIII-XIX веков имелся раздел «военных песен», материал для которого составляли и народные солдатские и исторические песни, и песни литературного происхождения 15. Многие русские поэты в то время пробовали свое перо на сочинении военных песен «в народном духе» 16. Среди них — и Державин.
«Воинскую песнь», которую затем переработает, включит строки «в память фельдмаршалам Суворову и Румянцову», что и отметит в своих «Объяснениях», по-новому определит ее жанр — «застольная песнь воинов», и назовет «Заздравный орел».
Песня делится на куплеты и припевы-тосты в четкой логической последовательности. По законам «военного этикета», в первом куплете звучит похвала русской армии:
По северу, по югу
С Москвы Орел парит;
Всему земному кругу
О! исполать, ребяты,
Вам, русские солдаты,
Что вы неустрашимы,
Никем непобедимы:
За здравье ваше пьем!
Во втором — похвала самой России и великим русским полководцам:
Орел бросает взоры
На Льва и на Луну,
Стокгольмы и Босфоры
О! исполать вам, вой,
Бессмертные герои,
Румянцов и Суворов,
За столько славных боев:
Мы в память вашу пьем!
В третьем — славятся русские женщины:
О! исполать, красотки,
Вам, росски Амазонки!
Вы в мужестве почтенны,
Здоровье ваше пьем!
Державин достигает многоплановости произведения многозначностью образа-символа. Им стал «сизый орел» 17, выступающий одновременно как традиционный символ государства (Лев — Швеция, Луна — Турция, Орел — Россия) и как птица-вестник: «Всему земному кругу / Полет его звучит». Образ Орла был традиционным для кантов-виватов Петровского времени 18, наследниками которых и стали солдатские застольные песни последней четверти XVIII века. Общекультурная символика образа, актуализированная Державиным, могла иметь своим непосредственным истоком народные солдатские и исторические песни. Сравним: «Где луна — там орлы парят; / Где бунчук стоял — тут штандарт блестит» 19.
Стараясь создать произведение «в народном духе», поэт вводит в него географические названия в пренебрежительной форме множественного числа: «Стокгольмы и Босфоры / Все бьют челом ему» 20, употребляет гиперболические выражения: «Всему земному кругу / », «Что вы неустрашимы, / Никем непобедимы...» и др. Для примера сравним эти строки со следующими строками воинской народной песни:
Отперты врата днесь Крымски,
Нам противников уж нет,
Вашей славы полон свет 21.
Следует также отметить, что при создании образа Орла Державин применил традиционный для фольклора прием психологического параллелизма:
Орел глядит очами
На солнце с высоты,
На женски красоты.
Все эти особенности державинской песни обеспечили ей известность в среде городских любителей музыки. Она встречается в песенниках с начала XIX века 22.
Глубокое чувство патриотизма вдохновило Державина на сочинение еще двух воинских застольных песен «в народном духе»: «Пирушка англичан в Петербурге, по случаю полученных известий о победе русскими французов. Народная песня» (1805) и «Солдатский или народный дифирамб по торжестве над Франциею» (1814). Они были созданы с прямой и осознанной ориентацией на городскую фольклорную традицию, на особые, присущие ей приемы комического и способы восхваления. Так, в качестве основного стиле-образующего приема в этих песнях выступил характерный для стиля и народных, и литературных воинских песен прием комического сталкивания высокого, торжественного, патриотического начала и начала «низкого», имитирующего грубоватую солдатскую речь.
«Пирушка англичан в Петербурге...» имеет все жанровые признаки «воинской» застольной песни. Ее отличают «солдатская грубость» слога, четкая и простая ритмика, куплетное строение, характерный для собственно застольных песен припев-призыв, заканчивающийся «тостовым» восклицанием:
Дай пива русского кулган.
Мы, братцы, не немецки шлюхи,
Без боя не покинем стан.
Ура! Здоровье Русских пьем.
М. И. Кутузова, австрийского генерала Мака, сдавшегося в плен французам, упоминает героическую смерть Нельсона, не оставляет без внимания участие в сражениях русских подростков-добровольцев («На брань и дети пламенея, / Знамена вражьи рвут в куски»). Державин отмечает даже такую деталь современного ему быта, как отказ от шампанского, ранее очень популярного напитка, ныне — «напитка врага»:
Французов Русские побили:
Здоровье храбрых войнов пьем;
Но не шампанским пьем, как пили:
Друзья! мы русским пьем вином.
«мгновенный снимок» современности, передать «сводку» последних военных событий, «приправив» их «солеными» шутками, на наш взгляд, напрямую связывает песню с народной поэтикой комического, а именно с жанром прибаутки площадного «деда»-раешника, с его политической остротой и афористичностью. Так изображена Державиным Шенграбенская битва 5 ноября 1805 года в третьем «сюжетном» куплете его песни:
Обстал Бонпарт Багратиона:
«Отдай, — кричал, — твои штыки!»
«Возьми!» — отвесив три поклона,
Сказал — и расчесал в клочки.
«деда»-раешника:
Супротив русского кулака
Аглицкая наука далека,
И слова мы не скажем,
Уж так-то разуважим, —
23.
Державин вводит грубое просторечие («Мы, братцы, не немецки шлюхи»), употребляет традиционную для изображения военных действий поговорку «расчесать в клочки» 24. Он активно использует гиперболы и сравнения: «Солдаты не ползут как раки, / Как бабы не сдаются в плен», Кутузов «Французов / Пужнул, как тьму тетеревов», — развивающие традиции образности лубочных картинок — основного «видеоматериала» раешной забавы.
Кроме того, при создании произведения Державин мог учитывать и опыт изображения врага в литературных «воинских» песнях «в народном духе». Образ Наполеона в этих песнях, как правило, гротескный, в отличие от патриотических стихотворений и од, где он предстает как «исчадье злобно ада», «враг кичливой, дерзновенной» 25.
Так, в сочинении И. А. Кованько с характерным названием «Песня русского солдата в союзной армии, собирающейся на Рейне в последний поход против Наполеона Бонапарта» Наполеон даже назван «Эльбским сорванцом» 26.
Начало другой «воинской» застольной песни Державина — «Солдатский или народный дифирамб по торжестве над Франциею» — также погружает нас в мир площадного юмора:
Спесь мы Франции посбили,
Ей кудерки пообрили,
Убаюкана она!
Уж не будет беспокоить,
Штуки разные нам строить:
Дайте чашу нам вина!
Использованы разговорные слова и выражения: «убаюкана она», «сбойство», «сбить спесь», «строить штуки» и др. Имитация балагурного, раешного стиха достигается с помощью «бойкого» хореического размера и оригинальной рифмовки с обилием смежных рифм и «сквозной» рифмой — aabccbddbeeb и т. д.
Как и в народных застольных песнях, повествование ведется от лица обобщенного «мы»: «Царь-отец! Ты здрав будь с нами!», «Дайте чашу нам вина!», «Выпьем мы ее до дна», «Нет храбрей нас — доказали» и т. д. Державинская песня, как и собственно застольные фольклорные песни, имеет куплетное строение, небольшой объем, традиционный рефрен тостового характера: «Дайте чашу нам вина!» Кроме того, поэт активно использует традиционные формулы «воинских» литературных и фольклорных песен:
Веселися, царь блаженный,
Александр Благословенный!
Русская земля сильна:
О тебе она радела,
Груди, жизни не жалела:
Дайте чашу нам вина!
............
Дайте меду нам братину,
Что явили мочь мы львину;
Где пылала зла война,
Нет храбрей нас — доказали.
Дайте чашу нам вина!
Все это позволяет говорить о воинских застольных песнях Державина как о смелом поэтическом эксперименте по созданию произведений «в народном духе».
Поэтическое слово Державина, в зависимости от предмета изображения и идейного замысла, становилось то гибким, то грубым, окрашиваясь его творческим вдохновением то в неброские элегические тона, то в многозначные полутона, то в яркие праздничные краски устного народного творчества. С этой точки зрения обращение Державина к теме вина и застолья явилось одним из этапов в освоении нашими поэтами богатств городского фольклора. Плодотворность такого обращения подтверждается данными о многочисленных публикациях «застольных песен» Державина на страницах песенников, свидетельствующими об их популярности у горожан.
1. См.: Сочинения Державина с объяснит, прим. Я. К. Грота: В 9 т. Т. 6. СПб., 1871. С. 416. Далее ссылки на это издание в тексте с указанием тома и страницы.
2. Дмитриев И. И. Сочинения. СПб., 1893. Т. 2. С. 43-44. К сожалению, «прибаски» не сохранились: Державин сжег фактически все свои ранние произведения по дороге из Москвы в Петербург в начале 1770 года.
3. См.: Поэтика «Анакреонтических песен» Державина // Творчество Державина: Специфика. Традиции / Научные статьи, доклады, очерки, заметки. Тамбов, 1993. С. 46; Замостьянов АЛ. Ирония в стиле Г. Р. Державина: Автореферат диссертации... канд. филол. наук. М., 2000. С. 9.
4. См.: Собрание новейших песен и разных любовных стихотворений. Ч. 1. М., 1791. № 148; Новейший полный всеобщий песенник, или Собрание отборных и всех, доселе известных употребительных и новейших всякого рода песен... В 4 частях. Ч. 4. М., 1822. № 2, 6, 9, 11. И др. Вся информация о наличии текстов застольных песен Державина в песенных сборниках была предоставлена Владимиром Борисовичем Сорокиным, в личном архиве которого имеется опись содержания всех русских печатных песенников XVIII — первой трети XIX века.
5. Просветительство и книжная поэзия конца XVII — начала XVIII века // Проблемы русского Просвещения в литературе XVIII века. М.; Л., 1961. С. 109.
6. Поздиеев А. В. Песенная традиция в творчестве Г. Р. Державина // Уч. зап. Калининград. гос. ун-та: Филолог, науки. Вып. 4. Калининград, 1969. С. 18.
7. Тысяча и одна песня, для удовольствия песенников и песенниц исходит в свет: Тетрадь первая, содержащая 123 песни. Издание первое. СПб., 1778. С. 90. № 104.
8Ионин Г. Н. Творческая история сборника «Анакреонтические песни» // Державин Г. Р. Анакреонтические песни. М., 1986. С. 298.
9 сатирические, шуточные, военные, малороссийские, анакреонтические и проч. положенные на голоса и разделенные, по новейшему вкусу, на 13 отделений. В 4 частях. Ч. 3. М., 1805. № 26.
10. Державин Г. Р. Анакреонтические песни... С. 441.
11. См.: Собрание новейших песен и разных любовных стихотворений. Ч. 1. М., 1791. № 148; Избранный песенник, или Собрание лучших, старых и новейших нежных, простонародных, малороссийских, пастушьих, святочных, театральных, хороводных, свадебных, военных, веселых, столовых, сатирических и др. российских песен. В 4 частях. Ч. 3. М., 1798. № 6; Новейший всеобщий песенник, или Полное собрание лучших всякого рода песен, в 3 частях, собранный Аф. Калатилиным. Ч. 3. М., 1810. № 346. И др.
12. См.: Всеобщий новоизбранный песенник... Ч. 4. М., 1805. С. 111; Новейший туалетный песенник для милых девушек и любезных женщин, или Собрание лучших песен. В 3 частях. Ч. 1. Орел, 1820. № 104; Полный новейший песенник, в тринадцати частях, содержащий в себе собрание всех лучших песен известных наших авторов, как то: и многих других литераторов, расположенный в отдельных частях для каждого предмета, собранный И-м Гурьяновым. М., 1835. Ч. 10. № 20. И др.
13. Державин Г. Р.
14. См.: Печальному утеха, веселому забава, а праздному на безделье дело, или Новый настоящий русской песенник, заключающий в себе собрание лучших веселых, простонародных, военных, малороссийских, свадебных, хороводных, сатирических, театральных, пастушеских и других песен. В 2 частях. С картинкою. Ч. 1. М., 1798. № 8; Новейший всеобщий и полный песенник, или Собрание всех употребительных и доселе известных новых и старых отборных песен лучших в сем роде сочинений в шести частях, с присовокуплением арий и хоров из опер, разделенный на любовные и нежные, пастушеские, простонародные, плясовые и цыганские, забавные и критические, военные и патриотические. П. Ш. СПб., 1819. Ч. 3. С. 44. И др.
15. См.: Чулков М. Д. Собрание разных песен. Ч. 1-4. СПб., 1770-1774 (в сборник вошли песни из репертуара городских солдатских хоров); Молодчик с молодкою на гулянье с песельниками, поющими новые песни, городские и деревенские, простые, ухарские и самые нежные. СПб., 1790; Всеобщий новоизбранный песенник... М., 1805. И др.
16«Солдатскую песнь на взятие Варшавы», П. М. Карабанов — песню «Гренадеры молодцы», С. Н. Марин написал «Преображенский марш», который получил долгую жизнь: сам поэт выступил под нее в поход на французов. Перу Ф. Н. Глинки — непосредственного участника военных событий, хорошо знакомого с солдатским фольклором, — принадлежит «Солдатская песнь, сочиненная во время соединения войск у города Смоленска в июне 1812 года на голос: "Веселяся в чистом поле..."», «Авангардная песнь» и др. Ходившее в списках в начале века стихотворение В. А. Жуковского «Певец во стане русских воинов» так же, как и разбираемые державинские произведения, было оформлено в стиле застольных песен и воспроизводило — в расширенном варианте — их структуру (сольная партия запевалы и хоровой припев).
17. В первоначальной редакции Державин прибегает именно к этому устойчивому фольклорному эпитету: «По северу, по югу / Наш сиз орел парит». [Державин Г. Р.
18. См.: Русская силлабическая поэзия XVII-XVIII вв. Л., 1970. С. 348-352.
19. Исторические песни XVIII века. [Тексты.] Л., 1971. С. 263.
20. В одной из ранних редакций эта строка прозвучала даже с опорой на «народное» произношение: «Станбулы ». [Державин Г. Р. Анакреонтические песни... С. 205.]
21. Чулков M. Д. Указ. соч. Ч. 3. С. 588. № 72.
22 в коих помешены арии из 4 частей «Русалки»... и проч. М., 1813. № 106.
23. Народный театр. М., 1991. С. 321.
24. «Расчесать врага, разбить наголову». [Даль В. И.
25. Из стихотворения К. Ф. Рылеева «На погибель врагов» (1814) // Рылеев К. Ф. Полн. собр. соч. М.; Л., 1934. С. 325.
26. И славили Отчизну меч и слово: 1812 год глазами очевидцев: Поэзия и проза. М., 1987. С. 130.