Процесс постепенной секуляризации литературы оказал большое влияние на функционирование церковных слов в русском языке. Конфессиональные лексемы с середины XVIII века утрачивали прежнюю частотность. Следует отметить, что со снижением частотности употребления указанных слов возрастало их использование в переносном значении. Церковные лексемы, как атрибуты конфессиональных текстов, признавались лексикой высокого стиля независимо от происхождения (как греческие и церковно-славянские заимствования, так и образованные на русской почве слова). По направлению к XIX веку указанные слова в определенной мере лишались своей стилистической маркированности. Конфессиональные термины в прямом значении, функционируя для обозначения церковных реалий, воспринимались как нейтральные слова. Примером может служить использование указанных терминов в произведениях Г. Р. Державина. В его прозаических текстах церковные слова в большинстве своем употреблены в прямом значении:
"Тут тотчас увидел митрополита новгородского и первенствующего члена св. Синода с святым крестом в руках..." [Грот 1883: 369];
"... в Кемь же только можно попасть из города Сум на судах, когда молебщики в мае и июне месяцах ездят для моленья в Соловецкий монастырь..." [Грот 1883: 404].
Подчеркнутую стилистическую окрашенность слова данной тематики сохраняли при появлении или актуализации у них нецерковных значений. Первоначально активизировались уже свойственные им ранее семантические варианты. Еще в древнерусскую эпоху подобные словоупотребления были вытеснены церковными, отошли на периферию, но не были утрачены конфессиональными словами полностью. Указанные лексико-семантические варианты церковных лексем в XVIII веке приобретали определенную стилистическую окраску, воспринимались как элементы высокого стиля и сохраняли данную характеристику до XX века. Секуляризация литературы привела к тому, что церковные слова использовались в значениях, не имеющих отношение к конфессиональной сфере, почти с той же частотностью, что и в своих церковных смыслах. В конце XVIII — начале XIX веков подобное перераспределение значений переживали многие церковные лексемы. Слова РИЗА, ПАСТЫРЬ, ОБИТЕЛЬ, ПЛАЩАНИЦА и др. могли выступать в зависимости от контекста либо как церковные термины, либо как высокие синонимы нейтральным словам нецерковного содержания (РИЗА — ОДЕЖДА, ПАСТЫРЬ — ПАСТУХ, ОБИТЕЛЬ — ЖИЛИЩЕ, ПЛАЩАНИЦА — ПОКРЫВАЛО и др.).
Очень показательным в этом смысле является употребление конфессиональных терминов в стихотворениях Г. Р. Державина. Например, слово РИЗА употреблялось поэтом только как высокий синоним нейтральному слову "одежда":
Он зрит одету в ризы черны
Крылату некую жену...
На шлеме у нее орел
Сидел с перуном помраченным... [Державин 1985: 112].
Хотя слово РИЗА обладало достаточно конкретной семантикой, но его способность вступать в синонимические отношения с более общей по значению лексемой ОДЕЖДА указывала на потенциальную возможность расширения семантического объема и самого слова РИЗА. Синонимическое сближение слов РИЗА — ОДЕЖДА позволяет Державину употребить церковный термин в метафоре, где приведенная лексема приобретает новое фразеологически связанное значение "покров, трава". Достаточно традиционное в данном употреблении слово ОДЕЖДА заменяется на церковное слово, чем одновременно достигается и усиление образности метафорического оборота, и стилистическое повышение слога. Так, говоря о весне, Державин пишет:
Как нежною она рукой
На небо, море — голубую,
На долы и вершины гор
Зелену ризу надевает... [Державин 1985: 181].
Иной характер носило использование слова СОБОР с нецерковным содержанием в произведениях авторов XVIII — XIX веков, в частности Г. Р. Державина. Еще в древнерусскую эпоху два варианта синкретичного слова (СОБОРЪ и СЪБОРЪ) разошлись по звучанию, по сфере употребления, по семантике и представляли собой самостоятельные слова (СОБОР и СБОР). Второе слово сохранило мотивированность глаголом "собирать" и закрепилось в языке со значением "собрание; процесс собирания". В стихотворных произведениях рассматриваемого периода для передачи данного нецерковного значения часто использовалось слово СОБОР, что привело к своеобразной омонимии, которая была преодолена языком к XX веку. В рассматриваемых случаях слово СОБОР — это не конфессиональная лексема, а воспроизведение древнерусской огласовки слова СБОР (СЪБОРЪ):
Седый собор Ареопага,
На истину смотря в очки... [Державин 1985: 64];
Сойди, любезная Эрата!..
Сойди, утех собор... [Державин 1985: 100];
объема. Наибольшее распространение это явление получит в XIX веке (начиная с А. С. Пушкина), но единичные примеры подобного расширения значений церковных слов можно найти уже в произведениях Державина. Это прежде всего появление новых, пока еще фразеологически связанных значений у слова ХРАМ:
Кто род, и сан, и жизнь свою
Старался тем единым славить,
Чтоб ближнему благотрворить,
Потомству храм наук оставить... [Державин 1985: 39];
— Он в бане!
Се роскоши и вкуса храм! [Державин 1985: 298].
Таким образом, в творчестве Г. Р. Державина отразились все важнейшие процессы, которые переживали церковные слова в XVIII веке. Более того, в его произведениях, особенно в стихотворных жанрах, наметились тенденции дальнейшего развития семантики слов рассматриваемой тематической группы. Подобные семантические изменения конфессиональных терминов найдут реализацию в творчестве поэтов и писателей XIX века.
Литература
Виноградов В. В. Избранные труды: История русского литературного языка. — М., 1978.
— СПб., 1883. — Т. 2.
— М., 1985.
Сорокин Ю. С. О задачах изучения лексики русского языка XVIII века // Процессы формирования лексики русского литературного языка. — М.; Л., 1966 — С. 7-34.