Темный// Сочинения Державина: [в 9 т.] / с объясн. примеч. [и предисл.] Я. Грота. — СПб.: изд. Имп. Акад. Наук: в тип. Имп. Акад. Наук, 1864—1883. Т. 4:
Темный
трагедiя
въ пяти дѣйствiяхъ,
1808
.
Къ читателю
Знающiе россiйскую исторiю въ трагедiи сей найдутъ нѣкоторыя несходства съ подлинными происшествiями. Хотя не почитается то въ драматическихъ сочиненiяхъ порокомъ, но напротивъ приписывается знатоками болѣе таланта романтическимъ вымысламъ: я тому и не противорѣчу; но чту однако истину во всякомъ случаѣ священною. Мнѣ кажется, она убѣдительнѣе можетъ дѣйствовать на чувства читателей и зрителей. И потому напоминать исторiю, а особливо отечественную, думаю, не безполезно. Выводить изъ ея мрака на зрѣлище порокъ и добродѣтель, - первый для возбужденiя ужаса и отвращенiя отъ него; а вторую для подражанiя ей и состраданiя о ея злополучiяхъ, — главная, кажется, обязанность драматическихъ писателей. Забавы однѣ, а паче примѣры развратовъ недостойны Мельпомены. Въ разсужденiи чего и почелъ я за нужное отличить, что историческое и что вымышленное, и сказать причины, что меня побудило, отступя отъ перваго, употребить второе.
Великiй князь володимерскiй Василiй Димитрiевичъ, отходя отъ жизни, оставилъ по себѣ наслѣдникомъ сына своего, десятилѣтняго Василья Васильевича, который по ослѣпленiи названъ Темнымъ. До возрасту поручилъ его въ опеку матери, Софьѣ Александровнѣ, дочери литовскаго короля Витовта, и брату своему родному, князю Юрiю Димитрiевичу. Сей по нѣкоторомъ времени сталъ питомца своего притѣснять и завладѣлъ Москвою, въ которую тогда перенесена была столица. Изгнанный ушелъ въ Орду, подъ покровительство хана Улумагмета. Князь Юрiй позванъ на судъ. Каждая сторона изъ окружающихъ султана имѣла своихъ доброжелателей и защитниковъ. Превозмогалъ уже дядя. Но при Васильѣ Васильевичѣ находился нѣкiй бояринъ, въ истории Дмитрiевичемъ именованный. Сей проворствомъ своимъ, или лучше, тонкою лестiю, представя, что подъ правленiемъ малолѣтнаго Россiя будетъ какъ бы собственною отчиною повелителя ордъ, довелъ до того, что отдано преимущество предъ дядею племяннику. Юный князь, въ признательность за сiю знаменитую заслугу, обѣщалъ дочь боярскую понять себѣ въ супругу. Но по возрастѣ въ Москву гордая Витовтовна, изъ любочестiя, брака сего сыну не позволила. Дмитрiевича сiе крайне раздражило. Онъ убѣжалъ и предался князю Юрiю. Вспыхнуло междоусобiе. Князь Василiй побѣжденъ, согнанъ съ престола; но, бывъ любимъ народомъ, паки возведенъ на оный. Софiя, въ сiе время, для подкрѣпленiя державы сына своего, сочетала его бракомъ съ дочерью тверскаго князя, Марiею Ярославною. При отправленiи свадебнаго торжества, увидя на одномъ изъ дѣтей князя Юрiя старинный драгоцѣнный поясъ, похищенный нѣсколько лѣтъ назадъ изъ княжеской оружейницы, сорвала оный въ церкви всенародно. Неосторожный сей, или лучше, дерзкiй поступокъ произвелъ между соперниками новую злѣйшую вражду и былъ причиною немаловременной кровопролитной войны, въ продолженiе которой князь Юрiй Дмитрiевичъ скончался; но дѣти его, а особливо Дмитрiй Юрьевичъ Шемяка не оставлялъ мести и домогательства престола, на который мнилъ послѣ отца имѣть право. Тайными ухищренiями и предательствомъ съ Магметомъ вовлекъ въ войну Василiя. Онъ побѣжденъ, взятъ въ плѣнъ и освобожденъ изъ Орды за тяжкiй выкупъ. Шемяка во время сiе завладѣлъ празднымъ престоломъ, и когда брать по возвращенiи безоружнымъ былъ на богомольѣ въ Троицкой Лаврѣ, то переметничествомъ Шиги тамъ захваченъ. Онъ было-укрылся въ церкви; но по добродушiю своему откликнулся и вышелъ къ злодѣямъ своимъ самъ во упованiи на Бога. Воины долгое время не смѣли нарушить благоговѣйной его молитвы; но наконецъ княземъ можайскимъ, союзникомъ Шемяки, взятъ и отвезенъ съ супругою его въ Москву въ темничное заключенiе, гдѣ и лишенъ зрѣнiя. Оттуда привезенъ въ Угличъ и съ дѣтьми, которыя митрополитомъ изъ рукъ бояръ взяты съ клятвеннымъ обѣщанiемъ, что похититель никакого зла имъ не сдѣлаетъ; но сей скоро отправилъ ихъ къ родителямъ въ заточенiе. Изъ Углича, бояся московскаго возмущенiя, отправлены на Вологду; а Софiя Витовтовна въ Чухлому. Оттуда уже любовiю народа, старанiемъ и промысломъ боярина Ряполова и прочихъ доброхотовъ убѣгши, мужествомъ юнаго сына его Iоанна возведенъ паки на отеческiй престолъ московскiй. — Шемяка, ушедши въ Новгородъ, отравился ядомъ.
Вотъ истинное историческое содержанiе. Но дабы въ театральномъ представленiи лучше сохранить извѣстныя единства, сдѣлать узелъ любопытнѣйшимъ, ходъ естественнымъ, развязку нечаянною и поразительною, а вообще все дѣйствие игривымъ, вѣроподобнымъ и трагическимъ, изобрѣлъ я мѣсто зрѣлища близъ Углича въ мрачной лѣсной пустынѣ между простыми сельскими строенiями, куда изъ Москвы войски и бояре въ нѣсколько часовъ прибыть, а убѣгшие (также вымышленно) изъ темницы углицкой узники скоро скрываться могли за деревьями. Таковая сцена казалась мнѣ потому нужною, чтобъ дать болѣм удобностей къ нечаянностямъ, а паче не упустить изъ вида добродушiя и надѣянья на Бога несчастнаго князя, когда онъ въ Лаврѣ изъ закрытiя предался самъ въ руки своихъ злодѣевъ, чего бы въ иномъ какомъ мѣстѣ, по непозволенiю у насъ представлять на театрѣ храмы христiанскiе, едва ли сдѣлать можно было. Сверхъ того, какъ таковое театральное украшенiе, сколько новое, столько необыкновенное, прилично землѣ русской, то и думаю, что оно будетъ не непрiятно любителямъ отечества. Далѣе: причину раздора братьевъ (кромѣ состязанiя о престолѣ, поелику они уже въ томъ прежде примирились), выдумалъ я тѣмъ сильнѣйшую, что придалъ поясу, отнятому у Шемяки, священное уваженiе, свойственное суевѣрiю тогдашняго времени, также и любовь его къ Марiи, безъ чего бы характеры ихъ были не разительны, а разговоры холодны. Темному приписалъ кроткую христiанскую твердость, безъ чего бы онъ былъ въ самомъ дѣлѣ слабый государь, не стоящiй никакого сажалѣнiя. Сына его Iоанна одушевилъ тою храбростию, а Юрiя - слабостiю, которыя имъ по бытописанiямъ принадлежали.
Впрочемъ, всѣ дѣйствующiя лица суть не вымышленныя, а подлинно историческiя и имѣютъ каждое приличныя имъ свойства. Софiя, во упованiи на Витовта, что скоро спасена имъ будетъ, и въ злосчастiи надменна. Реполъ, другъ дома княжескаго, тонкiй, но честный царедворецъ. Багримъ, выѣхавший съ Васильемъ Васильевичемъ изъ Орды и крещеный имъ, тотъ самый, что по преданiямъ извѣстенъ въ исторiи подъ именемъ Басенка, изображенъ яко ревностный его приверженецъ, который, убѣжавъ отъ Шемяки, не принялъ у него присяги и взбунтовалъ противъ его народъ. — Странныя воеводъ имена оставилъ подлинныя, дабы тѣмъ изъвить, что роды Славянъ тогда еще не угасли, и что театръ есть каѳедра добродѣтелей, а эшафотъ пороковъ. Галка адская называлась первая пушка, появившаяся въ Россiи съ Витовтомъ при осадѣ Порхова. Принятiе на эпитрахиль былъ духовный обрядъ, при которомъ произнесенныхъ обѣтовъ и клятвъ никто преступить не дерзалъ. Весть коня подъ уздцы былъ политическiй татарскiй обрядъ, который ордынскiе ханы при поставленiи на царство россiйскихъ князей, во изъявленiе подчиненности иногда и младшему избранному, старшимъ исполнять приказывали. Замѣчательные и странные сiи для нынѣшняго времени случаи введены мною въ монологи нарочно, чтобъ напамятовать ими древнiе наши обычаи.
ДЕЙСТВУЮЩiЯ ЛИЦА:
ТЕМНЫЙ, великiй князь россiйскiй Василiй Васильевичъ.
МАРIЯ, супруга его.
СОФIЯ, мать его, глубокой старости.
IОАННЪ, 15-и лѣтъ,
ЮРIЙ, 10-и лѣтъ, дѣти его
ШЕМЯКА, братъ его двоюродный.
РЕПОЛЪ, ШИГА, ближнiе бояре Шемяки.
БАГРИМЪ, пустынникъ, бывшiй Темнаго бояринъ *.
ѣтъ.
СТРИГА, ОЩЕРЯ, РУСАЛКО, РУНО, БОБРЪ, ЛАДЬЯ, ДРАНИЦА — воеводы Шемяки.
ПРИДВОРНЫЕ и ВОИНЫ темнаго и Шемяки, НАРОДЪ, ПАЛАЧИ — безъ рѣчей.
Дѣйствiе близъ Углича, въ лѣсу.
Темный [1]
ДѢйствIе первое
Театръ представляетъ, на разсвѣтѣ дня, въ осеннее время, вдали нагорный берегъ рѣки Волги, скалы и пещеры каменныя, обросшiя желтокраснымъ и зеленымъ мохомъ; — вблизи, подъ крутизною горъ, долину, окруженную дебрью густаго, поблеклаго лѣсу, покрытую изрѣдка снѣгомъ. — Сквозь просѣки по одной сторонѣ виденъ городъ Угличъ, церковь, колокольня и княжескiй теремъ; съ другой небольшая хижина, близъ которой сверху одного холма падаетъ щумящiй источникъ; овинъ, испускающiй дымъ, скирдъ хлѣба и навѣсъ, открытый, съ соломой. — Посрединѣ бурею сломленный дубъ. — Вдоль пустыни дорога, покрытая порошею.
ЯВЛЕНIЕ I
Темный и Марiя ведетъ его отъ овина, оба въ изодранныхъ полукафтаньяхъ, опушенныхъ горностаями. — Она подъ фатою, а онъ, держа въ лѣвой рукѣ платокъ, закрываетъ имъ глаза свои, держась правою за ея плечо.
ТЕМНЫЙ
Исторженны мои и потемненны очи
Ужъ боль отъ курева сносить лишились мочи.
На свѣжемъ воздухѣ не лучше ль будетъ мнѣ,
Мой милый другъ!
МАРIЯ
(Подводя его къ лежащему дубу, сажаетъ на оный.)
Никто въ пустынной сей странѣ,
Въ безмолвномъ, мрачномъ семъ лѣсу, вокругъ стоящемъ,
Не зритъ, не слышитъ насъ. — На деревѣ лежащемъ
Здѣсъ можешь ты возсѣсть, доколь не пройдетъ дымъ
Въ вертепѣ мрачномъ семъ.
(.)
ТЕМНЫЙ
Сколь дружествомъ твоимъ,
Супруга нѣжная, о милая Марiя,
Обязанъ много я средь участи мнѣ злыя!
Ты облегчаешь всю напасть мою собой.
Ахъ! для чего же свой оставила покой,
и Бѣдственную жизнь влачишь со мной въ побѣгѣ?
Гонитель мой и братъ въ довольствии и нѣгѣ,
Шемяка въ княжескомъ лелѣялъ бы тебя
Чертогѣ, еслибъ ты …
МАРIЯ
Меня? Зачѣмъ?
ТЕМНЫЙ
Любя.
МАРIЯ
О юной ли его ко мнѣ ты помнишь страсти?
Ему я не нужна; твоей алкаетъ власти,
Тебя онъ и дѣтей намѣренъ погубить.
ТЕМНЫЙ
Почто жъ ты жертвою желаешь съ нами быть?
МАРIЯ
Какое произнесъ, драгой супругъ, ты слово!
Еще ль не вѣдаешь, что все тебѣ готово
И даже за тебя на люту смерть идтить?
Въ изгнаньи, въ бѣдности, въ рыданiи и стонѣ
Милѣй мнѣ быть съ тобой, чѣмъ съ хищникомъ на тронѣ.
Но еслибы и такъ, чтобъ братъ твой былъ мнѣ милъ,
То могъ ли возмечтать, чтобъ матерь отлучилъ
Легко онъ отъ дѣтей, ей милыхъ и любезныхъ?
Ахъ! что безцѣннѣе узъ родственныхъ, священныхъ?
Сули мнѣ благи всѣ, дай скиптры царствъ земныхъ:
На нихъ не премѣню тебя и чадъ моихъ.
Темный
Но будетъ коль моей доволенъ онъ главою,
Не повреждая васъ?
МАРIЯ
(Съ рыданiемъ бросается къ нему на грудь.)
Не разлучусь съ тобою!
Да и захочетъ ли онъ чадъ твоихъ терпѣть,
Коль мнитъ престоломъ ихъ наслѣднымъ завладѣть?
ТЕМНЫЙ
Онъ ихъ усыновитъ тебѣ во уваженье.
МАРIЯ
(Обнимая его съ плачемъ.)
ѣ должно жить супруга въ сбереженье.
ТЕМНЫЙ
(Воздѣвъ руки къ небу.)
О доблесть оѣдкая! О ангельска душа!
Противу чувствъ своихъ со мною бракъ сверша
Во угожденiе родительскiя власти,
Не измѣняешь ты и въ бѣдственной мнѣ части;
Нейдешь прочь отъ меня, когда мой врагъ и братъ
Возможетъ взвесть тебя царицъ россiйскихъ въ рядъ;
Не хочешь раздѣлить тебя съ любящимъ трона;
Но съ мужемъ изгнаннымъ, слѣпымъ, средь слезъ и стона
Ты хочешь жажду, гладъ и бѣдность претерпѣть
И самовольною напастью умереть.
О Боже! благъ Творецъ, источникъ наслажденья,
Ты смертнымъ добрыхъ женъ создалъ на вспоможенье!
Кто можетъ лучшiй другъ быть въ свѣтѣ, какъ жена?
Въ несчастьи, въ счастiи участница она,
И вѣрной чѣмъ женѣ воздать за добродѣтель?
МАРIЯ
(Взирая на небеса.)
Ты, Боже, будь ему моей любви свидѣтель!
(ѣтей.)
Се дѣти къ намъ идутъ.
ТЕМНЫЙ
Сыскали ль въ пищу что?
ЯВЛЕНIЕ II
Тѣ же, Iоаннъ и Юрiй въ простомъ сѣромъ платьѣ, изъ коихъ на рьѣ нищенскiй кошель
IОАННЪ
(Съ огорченiемъ указывая на хижину.)
Куска намъ не ссудилъ въ сей хижинѣ никто.
И никого тамъ нѣтъ, — безмолвная пустыня.
Нашли единаго отшельничьяго сына;
Онъ, намъ чтобы помочь, пошелъ искать отца,
Сказавъ, что добрыя простыхъ селянъ сердца
И ихъ изъ жалости снабжаютъ пропитаньемъ.
Совѣтовалъ и намъ кормиться подаяньемъ;
На брата вотъ кошель надѣлъ онъ съ плечъ своихъ,
И мнѣ хотѣлъ надѣть; но для дѣтей княжихъ
Позоренъ сей нарядъ.
(Сбрасываетъ съ Юрiя кошель.)
ТЕМНЫЙ
Которыхъ высится къ звѣздамъ надменна выя!
Разительный урокъ на мнѣ, на чадахъ сихъ
Вы видите теперь. — Во замыслахъ своихъ
На скипетръ опершись, блистаючи въ порфирѣ,
Не думайте, что вы безбѣдны въ здѣшнемъ мiрѣ.
Подъ солнцемъ смертныхъ жизнь равно всѣхъ — перстъ и тма:
Порфира и кошель, чертоги и тюрьма
Быть могут жребiй вашъ.
(Къ Iоанну.)
О сынъ! оставь киченье,
Покорствуй Промыслу, смирись въ благоговѣньѣ.
Противенъ гордымъ Богъ; шлетъ кроткимъ благодать.
МАРIЯ
(Обнимая дѣтей.)
Не огорчай, мой другъ, такъ ихъ, а съ ними мать.
Не то болѣзненно, что, съ трона сшедъ, мы нищи,
Но что ужъ третiй день почти живемъ безъ пищи;
И въ Угличѣ уже терпѣли гладъ, а здѣсь …
ТЕМНЫЙ
Богъ милостивъ.
(Съ твердостiю, тихо.)
Умремъ.
ЮРIЙ
(Въ изнеможенiи схватясь за мать.)
Нѣтъ силъ, ослабъ я весь.
МАРIЯ
(Смотря на всѣхъ умиленно.)
О сердцу милыя! чтобъ васъ спасти отъ глада,
Я сердце бъ раздѣлить на части съ вами рада,
Коль только бы могла. — Творецъ мой, помоги!
(Къ Iоанну.)
Будь здѣсь ты, Iоаннъ, родителя бреги.
Ты жъ, Юрiй, къ нашему
(Указывая на овинъ.)
мнѣ слѣдуй логовищу:
Не сыщемъ ли въ крохахъ, оставшихся тамъ, пищу;
Къ тому жъ, небрежностью чтобъ нашъ полѣднiй кровъ
Не истребилъ пожаръ, умѣримъ пламя дровъ.
(Темному, обнимая его.)
А ты, мой другъ, сноси сколь можно муку люту:
Я возвращусь къ тебѣ въ единую минуту
ѣлю съ тобой послѣднiй жизни часъ,
Коль длань невидима здѣсь не покроетъ насъ.
(Обнимая его съ плачемъ, уходитъ.)
ЯВЛЕНIЕ III
Iоаннъ и Темный
ТЕМНЫЙ
(Вслѣдъ Марiи.)
Какъ голосъ сладостенъ! какъ осязанье мило
Супруги нѣжныя! Но, ахъ! еще бъ мнѣ было
Милѣй оно стократъ, когда бы на устахъ
Улыбку зрѣлъ ея, а розы на щекахъ.
Но ужъ сихъ радостей я нынѣ сталъ лишеннымъ.
О солнце! ввѣкъ тобой не буду освѣщеннымъ;
Не узрю звѣздъ, ни зарь, ни злаковъ, ни цвѣтовъ.
Темница мрачная — теченье мнѣ годовъ!
Подобенъ подо мной я дереву лежащу,
Сраженну бурею, плоадовъ не приносящу.
Ахъ! нМтъ, — оно еще полезнѣе меня:
Сижу на немъ, и мнѣ нужна подпора пня.
Къ чему жъ потребенъ я? — Увы! царей паденье -
Исчезло съ трономъ все. — Когда бы не затмилъ
Страстьми мой умъ, Магметъ меня бы не плѣнилъ;
Въ честолюбиву сѣть не уловился бъ брату,
Когда бъ презрѣнiемъ чинилъ льстецамъ отплату.
О сынъ! коль облечетъ Богъ въ санъ тебя царей,
Искусство царствовать познай изъ бурныхъ дней
И вѣрь, что, бѣдствiя не испытавъ, владыки
Не могутъ мудры быть, ни славны, ни велики.
IОАННЪ
Съ благоговѣнiемъ гласъ родшаго я чту,
И ежели когда на тронѣ процвѣту,
Слова, дѣла, бѣды, стонъ отчiй не забуду;
Уроковъ доблести твоей достойнымъ буду.
(Увидя Багрима и Державу.)
Но кто-то между древъ, я вижу, кх намъ идетъ.
ЯВЛЕНIЕ IV
Темный прижимается ко пню, Iоаннъ устраняется за оный, Держава ведетъ подпирающагося посохомъ Багрима, который смиренною одеждою и большою сѣдою бородою изображаетъ пустынножителя
ДЕРЖАВА
(Указывая на дерево.)
ѣти, тутъ насъ будутъ ждать; но нѣтъ.
БАГРИМЪ
Поближе подойдемъ.
(Усмотревъ Темного.)
Зрю, кто-то мнѣ знакомый,
И чувствую, къ нему какъ-будто кѣмъ влекомый.
Но что же къ древу такъ прижался онъ отъ насъ,
И сидючи въ лѣсу не отверзаетъ глазъ?
Иль укрывается?
(Подошедъ поближе.)
Небесъ благословенье
Почтенну страннику. — Какое вспоможенье
Подать тебѣ могу?
ТЕМНЫЙ
Кто ты, съ кѣмъ говорю?
БАГРИМЪ
(Въ сторону, тихо.)
Василья рѣчъ. — Онъ слѣпъ!
(Вслухъ, съ восторгомъ.)
Тебя ли, князь мой, зрю?
Я былъ твой вѣрный рабъ, тебѣ быть преданъ тщился.
ТЕМНЫЙ
Во участи теперь печальнѣйшей моей
Ласкаться не могу преданностью ни чьей:
ѣгаетъ.
Однако вопрошу, со мною кто вѣщаетъ?
БАГРИМЪ
Не познаешь меня?
ТЕМНЫЙ
Мнѣ кажешься знакомъ. — Не вижу …
БАГРИМЪ
Я Багримъ.
ТЕМНЫЙ
ѣрный!
О Провидѣнье! коль пути Твои намъ темны!
Вельможа, коего въ безумiи изгналъ,
Въ злосчастны дни мои отрадою мнѣ сталъ.
Но ты ль другъ истины, не лестью ль соблажняюсь?
(.)
О, нѣтъ! твой ростъ, твой станъ, съ тобою обнимаюсь.
Скажи скорѣй, какъ здѣсь, и кто еще съ тобой?
БАГРИМЪ
Не бойся, государь: мой сынъ одинъ со мной.
(.)
ТЕМНЫЙ
И моего тебѣ во дружбу поручаю.
(Iоаннъ является.)
Скажи жъ, о чемъ прошу; но съ грустью вспоминаю,
ѣхъ твоимъ врагамъ.
БАГРИМЪ
Оставимъ то на судъ всезрящимъ небесамъ;
Но мнѣ коль, государь, явишь благоволенье,
То прежде, чѣмъ мое услышишь похожденье,
(ѣбъ.)
Укругъ сей сыну ты вели скорѣй отнесть
Семейству твоему. — Томитъ, я слышу, смерть
Голодная его; а мой пусть на дорогу
Идетъ насъ сохранять.
(Iоанну, съ прискорбiемъ.)
Возьми: такъ, видно, Богу …
IОАННЪ
Мнѣ милостыню взять! мнѣ, отче мой! О рокъ!
(Принимаетъ хлѣбъ и съ рыданiемъ уходитъ.)
БАГРИМЪ
(Державѣ.)
А ты, мой сынъ, поди и, скрывшись древъ средь мрака,
(Держава уходитъ.)
ЯВЛЕНIЕ V
Темный и Багримъ
БАГРИМЪ
ѣ презоръ,
Безвинно огорчилъ, оставилъ я твой дворъ
И къ родинѣ моей съ семействомъ удалился,
И въ безызвѣстности пятнадцать лѣтъ я крылся.
Но какъ услышалъ, что низверженъ съ трона ты,
ѣрности ли долгъ, ко славѣ ли мечты
Унылый, спящiй духъ въ груди сей разбудили, -
Съ друзьями вновь тебя на тронъ мы взвесть возмнили.
Дарами, просьбами и чрезъ родныхъ союзъ
Кубанскихъ въ замыслъ свой уговорили мурзъ,
Какъ тучи понеслись на хищника съ перуномъ;
Но предварительно о всемъ чтобъ испытать,
Составить съ Русскими единодушну рать
И видѣть, въ комъ свою имѣешь ты надежду,
ѣлъ пустынника, мой сынъ, бродягъ одежду,
И водворилися въ сосѣдней кельѣ сей,
(Указывая на хижину.)
Чтобъ въ Угличѣ намъ знать о участи твоей.
Я въ видм врачевства, онъ милостынь сбиранья,
ѣ съ вами втай искали мы свиданья,
Чтобы обдумать все, опредѣлить о всемъ,
Съ Москвой соединясь, надежнѣй бросить громъ.
Но нѣсколько ужъ дней какъ подъ рукой узнали,
Что въ нову ссылку васъ на Вологду послали;
ѣивали слухъ,
Что васъ насильственной подвергли смерти вдругъ
И скрытое вамъ всѣмъ свершили погребенье;
Но зрю, сбрегло тебя всещедро Провидѣнье!
Благодарю его, ты живъ еще, мой князь.
(.)
Но коимъ рокомъ злымъ ты могъ лишиться глазъ?
ТЕМНЫЙ
Подозрѣвая братъ любовь ко мнѣ народа,
Что будетъ бѣдственна ему моя свобода,
ѣлъ свершить сiю надъ мною страшну злость,
Къ престолу путь затмить, глаза мои избость.
Ты знаешь, что въ Орду о нашемъ съ дядей правѣ
Къ Улумагметовой ходили мы расправѣ;
Что Дмитричъ, ближнiй мой бояринъ, черезъ лесть
Что за важнѣйщу ту мнѣ вѣрную услугу
Я обѣщалъ себѣ взять дочь его въ супругу.
Но изъ Орды въ Москву когда прiѣхалъ вспть,
Свершить желанный бракъ мнѣ воспретила мать,
Гнушалася родства нецарственнаго чина.
Димитрича сiе повергло въ крайнiй стыдъ:
Онъ къ дядѣ убѣжалъ, да мнѣ обиду мститъ,
Выноситъ таинства, дыхаетъ возмущеньемъ
Москва ему ни въ чемъ не сдѣлала препонъ,
Я принужденнымъ сталъ оставить празднымъ тронъ.
Но ты какъ за меня вступился, и въ отвагѣ
Престола хищнику не приступилъ къ присягѣ,
ѣдъ въ помощь Витовтъ мнѣ Литвы пришелъ съ мечомъ,
И Галки адской [2] зѣвъ рыгалъ на Порховъ громъ;
То врагъ мой, оробѣвъ, со мною примирился,
И вновь на дѣдичномъ я тронѣ воцарился.
Сиялъ межъ нами миръ; но духъ гнела бояръ
За дядю моего князь-Юрья тѣ вступались,
За Дмитриевича дочь другiе огорчались;
А ты какъ за меня грозилъ моимъ врагамъ,
То правдою твоей и сталъ имъ нелюбъ самъ;
ѣдко жъ, какъ вездѣ, то при дворахъ бываетъ,
Что хитрость отъ царей слугъ вѣрныхъ удаляетъ.
Увы! ты изгнанъ мной.
БАГРИМЪ
Избравъ себѣ въ совѣтъ
ѣрье царь блюдетъ.
ТЕМНЫЙ
Не оправдаюсь въ томъ; но ты суди по чести:
Какой когда монархъ не покорялся лести?
Какой и гдѣ герой и мудрый человѣкъ
БАГРИМЪ
Я знаю, что ты рекъ;
Но дальше что, вѣщай!
ТЕМНЫЙ
Мнѣ мать назначила Марiю Ярославну,
Тверскаго князя дочь. — Моя къ ней тлѣла кровь;
Но, слово давъ другой, скрывалъ мою любовь.
Межъ темъ Шемяка, братъ, въ нее влюбился страстно
Тутъ сильной ревностью мой возгорѣлся духъ,
Совмѣстникомъ сталъ братъ, враждебникомъ сталъ другъ.
Гордыней матери сей пламень подкрѣпился,
Съ породой княжеской я бракомъ сьединился,
ѣнчанъ былъ Марiи вопреки.
Братъ громомъ сталъ сраженъ, лишась ея руки;
Но сколько ни тяжка была ему обида,
Не смѣлъ враждебнаго показывать мнѣ вида,
Поколѣ пояса царица не нашла,
ѣвѣ не сняла
Съ Шемяки въ торжествѣ, позорно, предъ народомъ.
Симъ сталъ онъ вѣчный врагъ со всѣмъ своимъ мнѣ родомъ.
БАГРИМЪ
Какой тотъ поясъ былъ, и какъ виной сталъ ссоръ?
Ужель не вѣдалъ ты, что княжескiй нашъ дворъ
Издревле сей чреслецъ имѣлъ во уваженьи?
Великой Ольгой онъ въ Византьи, при крещеньи,
Какъ вѣры принятъ былъ таинственный залогъ;
Владимiръ и по немъ позднѣйшiе потомки
Дѣла чрезъ сей клейнодъ свершали въ свѣтѣ громки;
Ты вѣрь сему, иль нѣтъ, но чернь сему вся вѣритъ,
Успѣхи и вреды симъ препоясьемъ мѣрить.
ѣнными вокругъ камнями обложенъ,
Въ сокровищницѣ былъ онъ княжеской храненъ;
Но лѣтъ ужъ нѣсколько похищенъ святотатно.
Софiя, мать моя, взяла его обратно.
БАГРИМЪ
ѣръ!
ТЕМНЫЙ
Предразсужденья чтетъ святыней суевѣръ.
Но паче на вражду льстецы насъ поджигали:
Мы съ братомъ недруги непримиримы стали.
ѣмъ ханомъ въ брань,
Кой благодѣтельну въ Ордѣ простеръ мнѣ длань;
Разбитъ имъ былъ, плѣненъ и въ узахъ я влачился.
Князь Юрiй между тѣмъ въ жизнь вѣчну преселился;
По немъ Шемяка сынъ наслѣдство воспрiявъ,
БАГРИМЪ
Но ты плѣненнымъ былъ и какъ же здѣсь явился?
ТЕМНЫЙ
Я, окупъ обѣщалъ, въ Россiю возвратился.
Что далъ за отпускъ мой Татарамъ я Москву:
Снискалъ онъ тѣмъ себѣ всего народа склонность;
И въ Лаврѣ какъ мольбу я приносилъ за вольность,
Бывъ безоруженнымъ, можайскимъ княземъ взятъ,
ѣшетчатыхъ палатъ;
Мать въ Чухломѣ, жену со мною заключили,
И лютое на мнѣ то звѣрство совершили,
Которое ты зришь. Потомъ, въ недавни дни,
Во Угличъ изъ Москвы, и съ бѣдными дѣтьми,
Что стражѣ данъ приказъ на наше удушенье;
Но въ ночь свобождены безвѣстной мы рукой.
ЯВЛЕНIЕ VI
Тѣ же и Держава, прибѣгаетъ запыхавшись
Изъ града ѣдетъ князь.
БАГРИМЪ
Шемяка?
ТЕМНЫЙ
ДЕРЖАВА
Я видѣлъ, издали хоругвъ его свѣтилась.
ТЕМНЫЙ
Ахъ! еслибы съ дѣтьми, Марiя, ты сокрылась!
(.)
Спаси, спаси ты ихъ! — Пусть я умру, — лишь вы …
БАГРИМЪ
Долгъ подданныхъ хранить вѣнчанныя главы.
(Уводитъ Темнаго въ лѣсъ.)