268. От князя Голицына1. Синбирск, 2 ноября 1774.
Г-дрь мой, Г.Р. За дружеское письмо ваше, пущенное от 30 ч. минувшего месяца, приношу мою искреннюю благодарность: будьте, г-дрь мой, уверены, что я за первое удовольствие для себя почту, когда я буду в состоянии вашим достоинствам всю справедливость отдать. Надеюся на дружбу и на любовь Павла Сергеевича ко мне, что и его правосудие не отречется вам быть истинным протектором. Требованных аттестатов я таперече не мог отыскать, а с нарочным к вам доставлю. Бошняк сюда приехал, который старается себя оправдать; по видно, что не знает и не смыслит ничего2.
Впрочем остаюсь с моим совершенным почтением ваш, г-дря моего, покорный и верный слуга
Князь Петр Голицын.
Р.S. Я надеялся найтить аттестат или вид в Синбирской Канцелярии о том крестьянине, о котором вы представляете, но как никакого не мог отыскать, то при сем от себя прилагаю.
Примечания
1 Все письмо собственноручное. Оно, так же как и №№ 265, 266, 267, уже не могло застать в местах около , так как он, по получении ответа графа Панина от 12 октября (№ 264) и вследствие приказания Потемкина (№ 257), отправился через Симбирск в Казань, где и оставался почти до марта месяца.
2 Ср. № 264, прим. 3. Во время этого пребывания Бошняка в Симбирске, гр. Панин разрешил ему снова вступить в должность коменданта. На чем основывался Панин в своем взгляде на все это дело, видно из письма к нему Кречетникова, который, потребовав объяснения от Бошняка и Лодыжинского, доносил: « злодеями взят и разорен не иначе как по предательству купцов и на остаток (т.е. напоследок) гарнизонного майора Салманова и артиллерийской команды, кои все добровольно из фрунта к нему ушли; сей богомерзкой измене спомоществовало несогласие Опекунской Конторы главного судьи статского советника Лодыжинского с комендантом, полковником Бошняком, коему заблаговременно от меня наставление дано было, чтоб он взял все воинские команды в свое распоряжение*; но Лодыжинский, и с ним ветреный человек, гвардии поручик , того не сделали и сбирались его арестовать, а потом сбирали на совет купцов и гарнизонных штаб-офицеров против коменданта и тем его ослабили и укрепления никакого не сделали**; а как самое зло настало и злодей пришел, то в тот самый день коменданту команду отдали, а сами — Лодыжинский в Царицын, а на Яик поехали***. Итак люди, возмутясь, в столь непростительное зло впали и таковые плоды от разных команд неподчиненных один другому последовали.»
Тогда же и в том же духе Кречетников донес обо всем этом в Сенат: «Лодыжинский и », писал он между прочим, «не только с ним (комендантом) в наилучшей обороне не согласовали и производили спор, но и других штаб-офицеров и купцов от послушания его отвратили; а в собрании всячески его ругал и поносил бесчестными словами, намереваясь яко осужденного арестовать, и 6 августа, когда злодей с своей толпою приближался, Лодыжинский и неведомо куда скрылись и его, коменданта, оставили с малою командою».
Главною причиною нерасположения гр. Панина к были наговоры Кречетникова и Бошняка, которые пользовались особенным доверием главнокомандующего. Всего же более подействовало на старого царедворца следующее замечание императрицы в одном из ее писем к нему, в сентябре 1774 г.: «Доходили до меня гвардии поручика о сем коменданте (т.е. Бошняке) письма, кои не в его пользу были; а как сей сам из города отлучился будто за сысканием секурса, а вы об нем нигде не упоминаете, то уже его показание несколько подвержено сомнению, которое прошу, когда случай будет, пообъяснить наведанием об обращениях сего гв. поручика и соответствовала ли его храбрость и его словам, а прислан он был туда от покойного генерала Бибикова». Это-то замечание императрицы, ловко настроенной какими-то путями против , и побудило графа Панина потребовать у него отчета в его (см. №№ 247 и 251).
* Здесь Кречетников забывает то, что он несколько раз повторял в ордерах своих Бошняку, именно, чтоб он «советовал» с Лодыжинским и действовал с ним "единодушно".
**
*** Последнее было неверно: поехал в противоположную сторону — в Сызрань.