296. От Каница. Казань, 21 декабря 1778 (перевод с немецкого).
Достопочтенный друг. Вот вам мое второе письмо, которое г. полковник Пейтлинг возьмет с собою. — Думали ль вы, что я буду так прилежно писать к вам? Вы бы могли, любезнейший друг, предвидеть это, потому что знали, как опасно переписываться с людьми, редко покидающими свой кабинет. Люди этого рода, которые и днем отличаются свойствами ночных сов, бывают всего говорливее, когда никого нет с ними. Итак не удивляйтесь, если, по толкованию наших бабушек, с ними случаются частые припадки болтливости. Вы можете заключить с полною достоверностью, что я об вас думаю, беседую с вами и, когда чувствую недостаточность этого, беру и пишу к вам. Так, добрейший друг, поступил я и сегодня.
— Но о чем я с вами говорю в отсутствии? — О многом: то мне кажется, что я вижу вас перед собой с задумчивым лицом, как будто вы в голове составляете план стихотворения или прозаического труда; то вы мне представляетесь с своим общительно-приветливым выражением лица; то воображаю вас нежным мужем, который старается доставить часы домашних радостей своей молодой, пленительной супруге и в то же время умеет примешивать к тому заманчивые уроки легкой и кроткой мудрости. Между тем я надеюсь, что вы, добрейший друг, иногда вспомните и обо мне, особенно так как вы сами вызвались быть великодушным ревнителем моего дела; итак мое счастье, в некотором смысле, в ваших руках; я вовсе и не сомневаюсь, что дело, при Божьей помощи, пойдет хорошо; потому что вы так великодушны, что все сделаете для друга, который на вас полагается, и так мудры, что сумеете избрать лучшие средства. Особенно желал бы я, чтоб вы были таким за меня ходатаем у г. Шувалова: мои ничтожные достоинства, мои труды и великое усердие, с которым я 15 лет заботился о пользах гимназии, совершенно неизвестны этому просвещенному мужу, так как он во все это время находился в чужих краях1.
Мне пишут из Москвы, что г. директор Приклонский2
Я еще не имею, дражайший друг, письма от вас; все знающие и чтущие вас здесь шлют вам через меня поклоны, ибо им известно, что я пользуюсь счастьем быть вашим другом в лучшем значении слова.
Жена моя поручает себя дружбе любезной супруги вашей; с почтением целую ручки этой достойной молодой дамы и остаюсь с приязнью и уважением, опирающимися на достоинство честности, моего дорогого друга обязанным слугой
Ю.Ф. Каниц.
Казань, 21 декабря 1778.
29 декабря. Р.S. Письмо это пролежало несколько дней, потому что Александр Александрович (Пейтлинг) все это время откладывал свое путешествие; между тем я получил от Михаила Матвеевича3 письмо, с которого прилагаю для вас . Вы из него увидите, что он хочет переслать мое дело к Ивану Ивановичу Шувалову, для представления через Сенат или прямо Императрице. Может быть, Бог благословит это начинание; вы же, дражайший друг, можете при этом быть благороднейшим и вернейшим орудием. Примите к сердцу благополучие друга, который за то во всю жизнь будет благодарить вас на словах и на письме. Для добродетельных душ сознание, что они способствовали к счастию других — драгоценнейший дар Неба. — Я в отсутствии; следовательно, как ни хорошо по видимому дело мое идет, оно может упасть в воду, если вы, дорогой друг, не займетесь им, как своим собственным. О, если б оно стало счастливым знаменованием в ряду благородных деяний вашей достохвальной жизни! Да, великодушный , я вполне вверяю его вам и надеюсь на успех только чрез вас. Мое предыдущее письмо указывает чего я в этих обстоятельствах желаю, боюсь и надеюсь; вы одни в состоянии дать этим чувствам лучший оборот, ибо вы на месте, вы присутствуете как друг и покровитель: — теперь мне не послужит во вред, что Шувалов мало меня знает; голос мудрого и честного друга может доставить самое лучшее знакомство. Прощайте, великодушный муж.
Примечания
1 От апреля 1763 до сент. 1777: см. Т. 1, стр. 50.
2
3 Хераскова.