Гавриил Державин: На выздоровление Мецената

Кровавая луна блистала
Чрез покровенный ночью лес,
На море мрачном простирала
Столбом багровый свет с небес,
По огненным зыбям мелькая.
Я видел, в лодке некто плыл;
Тут ветер, страшно завывая,
Ударил в лес — и лес завыл;
Из бездн восстали пенны горы,
Брега пустили томный стон;
Сквозь бурные стихиев споры
Зияла тьма со всех сторон.

Ко брегу лодка приплывала,
Приближилась она ко мне;
Тень белая на ней мелькала,
Как образ мраморный во тьме.
Утих шум рощ, умолк рев водный,
Лишь стонут в тишине часы;

И дыбом восстают власы;
На брег из лодки вылезает

Старик угрюмый и седой
И, озираясь, подпирает
Себя ужасною косой.

Тогда по брегу раздалися
Надгробный плач и вой людей,
Отвсюду к старику сошлися
Бесчисленны толпы теней;
Прискорбны, бледны и безгласны,
Они, потупя взоры, шли;
Цепями фурии ужасны
К морскому брегу их вели.
Старик кровавыми кохтями
К себе на лодку их влечет:
Богач и нищ, рабы с царями,
Все равно оставляют свет.

Уж в лодке многие мечтались
Знакомые и мне черты,

Меж их, Шувалов! был и ты.
И ты, друг муз, друг смертных роду,
Фарос младых вельмож и мой!
И ты Коцита зрел уж воду;
Коса смертельна над тобой,
Рассекши мрак густой, сверкала,
Подобно как перун с небес;
Эреба бездна уж зияла,
И ногу в вечность ты занес.

Болезнь и страх неизреченный
Тогда стеснили грудь мою:
«Кем добродетели почтенны,
Кто род и сан и жизнь свою
Старался тем единым славить,
Чтоб ближнему благотворить,
Потомству храм наук оставить,
Тому ли век толь краткий жить?
Ужель враг чести и пороку,
И злой и добрый человек

О боже праведный!» —я рек.

Но вдруг средь облака златого
На крыльях утренней зари
Во зраке божества младого,
Которого рабы, цари,
Все люди равномерно любят,
Но все не равно берегут;
Которого лень, роскошь губят,
Крепят умеренность и труд, —
Здоровье — дар небес бесценный —
Слетело в твой чертог и, взяв
В златом сосуде сок врачебный,
Кропя тебя, рекло: будь здрав!

Ты здрав! Хор муз, тебе любезных,
Драгую жизнь твою любя,
Наместо кипарисов слезных,
Венчают лаврами тебя.
Прияв одна трубу златую,
Другая строя лирный глас,

Воспели, — и воспел Парнас:
«Живи, наукам благодетель!
Твоя жизнь ввек цвести должна;
Не умирает добродетель,
Бессмертна музами она».

Бессмертны музами Периклы,
И Меценаты ввек живут.
Подобно память, слава, титлы
Твои, Шувалов, не умрут.
Великий Петр к нам ввел науки,
А дщерь его ввела к нам вкус;
Ты, к знаньям простирая руки,
У ней предстателем был муз;
Досель гремит нам в «Илиаде»
О Несторах, Улиссах гром, —
Равно бессмертен в «Петриаде»
Ты Ломоносовым пером.

<1781>

— отдельное издание, М., 1781, под заглавием «Стихи на выздоровление И. И. Шувалова». Затем — с названием «Дифирамб на выздоровление покровителя наук», М., 1781, и «Собеседник», 1783, ч. 1, стр. 24. С изменениями и без слова «Дифирамб» в заглавии — Изд. 1798 г., стр. 145. Печ. по Изд. 1808 г., т. 1, стр. 168. Стихотворение посвящено И. И. Шувалову (1727—1797), крупному государственному деятелю, фавориту императрицы Елизаветы Петровны, способствовавшему основанию Московского университета и его «попечителю», основателю Академии художеств, покровителю многих поэтов (Ломоносова, Сумарокова и др.) «и вообще стихотворства и прочих художеств» (Об. Д., 626). При Екатерине II Шувалов был не «в силе», поэтому Державин хвалит его совершенно бескорыстно. Ему Державин в 1777 г. посвятил «Эпистолу И. И. Шувалову на прибытие его из чужих краев» (Грот, 1, 50—57). Державин знал Шувалова еще со времени учения в казанской гимназии, куратором которой был Шувалов. Шувалов покровительствовал ему и позднее, вплоть до 1797 г., когда по желанию Шувалова в типографии Московского университета было начато печатание первого тома собрания сочинений Державина. Признательность и уважение к Шувалову и его памяти Державин сохранил на всю жизнь (см. также стих. «Урна» и прим. к нему). Державин написал стихотворение по поводу выздоровления Шувалова «от жестокой болезни, в изъявление своей радости... В то самое время, когда получил известие о том, луна, взошед, багряным своим светом освещала воды и некто ехал по ней в лодке, а потом сделался сильный ветер, то и снята здесь самая живая картина натуры» (Грот, 9, 234—235).

Старик угрюмый и седой и т. д. — Харон, перевозящий, согласно греческой мифологии, тени умерших в ад (Тартар).

Себя ужасною косой. У Державина образ Харона совпадает с образом смерти; в мифологии Харон изображался с веслом в руке, а не с косой.

Здесь также отступление Державина от мифологии. Харон перевозил тени не через море, а через подземные реки Стикс, Коцит и Ахерон. Тени к нему приводил в подземное царство Гермес (Меркурий), а не фурии.

Фарос младых вельмож и мой. Фарос — маяк (по имени знаменитого маяка в г. Фаросе). Здесь имеется в виду Шувалов, «фонарь или просветитель через университет и гимназии, бывшие под его попечением, молодого дворянства, из которого многие дослужились

знатных чинов, как то: Потемкин, Попов и прочие, а также и автор обучался в казанской гимназии» (Об. Д., 626).

Перикл — древнегреческий политический деятель (V в. до н. э.), при котором культура Афин достигла расцвета; покровитель наук, литературы и искусства.

А дщерь его ввела к нам вкус — императрица Елизавета Петровна.

Нестор, Улисс (Одиссей) — герои Троянской войны в «Илиаде» Гомера, славившиеся умом.

«Петриаде» Ты Ломоносовым пером. М. В. Ломоносов задумал создать эпическую поэму о Петре I — «Петр Великий», но успел написать только две «песни» (части), которые были опубликованы в 1760 г. с посвящением И. И. Шувалову.