Ода на знатность
Не той здесь пышности одежд, Царей и кукол что равняет, Наружным видом от невежд Что имя знати получает, Я строю гусли и тимпан; Не ты, седящий за кристалом В кивоте, блещущий металлом, Почтен здесь будешь мной, болван! На стогн поставлен, на позор, Кумир безумну чернь прельщает; Но чей в него проникнет взор, Кроме пустот не ощущает. Се образ ложныя молвы, Се образ грязи позлащенной! Внемлите, князи всей вселенной: Статуи, без достоинств, вы! При блюде в пиршестве златом Калигула, быть мнимый богом, Не равен ли с своим скотом[1]? И ты, вельможа, в блеске многом Не так ли твой как пышен цуг? Не только ль славен ты кудрями, Всяк день роскошными столами И множеством нарядных слуг? Творящ в Ареопаге суд, Под кровом злата и виссона, Фемиды свято место тут: Беги из-за зерцальна трона, Кол ты неправеден, Катон! На что и правосудье в свете, Когда есть стольник в той примете, Что стал другой Шемякин он[2]? К чему способности и ум, Коль дух наполнен весь коварства? К чему послужит вождя шум, Когда не щит он государства? Емелька с Катилиной — змей; Разбойник, распренник, грабитель И царь, невинных утеснитель, — Равно вселенной всей злодей. В триумфе, в славе, под венцом, Герой, Помпея победитель, Июлий жаждущим мечем Не стал ли Рима обагритель? Славней Екатериной быть: Престав быть чуждым страх границам, Велела слезы стерть вдовицам, Блаженство наше возвратить. О вы, верховныя главы, Сыны от крови светлородной! Тогда достойны знати вы, Когда душою благородной, Талантом, знаньем и умом Примеры обществу даете, И пользу оному ведете Пером, мечем, трудом, жезлом. Дворянства взводит на степень Заслуга, честь и добродетель[3]; Не гербы предков, блеску тень, Дворянства истинна содетель: Я князь, коль мой сияет дух; Владелец, коль страстьми владею; Болярин, коль за всех болею И всем усерден для услуг. Пред нами древностью своей, О князи мира, не гордитесь: Каков Евгень, Тюрень, мужей Представьте, ими возноситесь, Но в росском множестве дворян Герои славнее бывали И ныне царство подпирали; Меж прочих сей в пример вам дан: Отечеству Румянцов друг И прямо света хвал достоин. Велик, что в нем геройский дух, Но боле, что Восток спокоен И Север стал его рукой. Когда уста не прославляют, На то лишь только умолкают, Чтоб мирной чтить его душой. 1774 |
Примечания В. Грота
Написана в честь Румянцова-Задунайского, как славнейшего деятеля в турецкой войне, одновременной с Пугачевщиною. Об этом стихотворении было уже говорено в Томе I (стр. 622) под одою Вельможа, в которую, двадцатью годами позже, Державин пересоздал оду На знатность.
Калигула! твой конь в сенате
Не мог сиять, сияя в злате:
Сияют добрые дела.
2. Что стал другой Шемякин он. — «Да не возьмет фамилия Шемякиных сие на свой счет; суд Шемякин известен в простонародии.». Д. Повесть о Шимякином суде продавалась в Москве на Спасском мосту еще при царе Михаиле Феодоровиче, — как сказано в предисловии к стихотворной ея переделке, напечатанной в 1794 г., в Москве же, под заглавием.: Старинная русская повесть Суд Шемякин с баснями в лицах.
3. Первые 2 стиха ср. с Наказом, гл. XV: «Добродетель с заслугою возводит людей на степень дворянства» (стат. 363). «Добродетель и честь должны быть оному (дворянству) правилами» (ст. 364). Стихи 5-й, 6-й и 7-и этой строфы сохранены без изменения в 8-й строфе Вельможи, но вместо 8-го стиха поставлен другой:
Царю, закону, церкви друг.