На бракосочетание великого князя Павла Петровича с Натальею Алексеевною
В полнощи светлый юг сияет, Течет живее в сердце кровь, И осень, как весна, вливает Наталье с Павлом в грудь любовь. Туманы солнцем озарились, В зефиры бури превратились, Разцвел при Бельте Инда край. Чете любящейся согласно И самый воздух дышит страстно, Здесь храм любви, блаженства рай. Душой и мыслию вперенна Богиня в горни небеса, Всяк час котору зрит вселенна Творящу смертным чудеса, Еще, еще блаженство строить, Навек Россию успокоить, Не быть чтоб вредной ей никак[1] От грозна буйством злобна время, От чуждаго царимой племя, Грядет творить днесь сыну брак. Цветуща младость вслед царице Спешит. Эдема сад очес! Луна и солнце по деннице Коль шли бы вдруг верху небес, Мы были б меньше удивленны, Чем наши души восхищенны Сияньем днесь Россий богов! Краса красу тут предваряет, Восторг все сердце наполняет, Уста не изрекают слов! В безмолвном, висящем, священном, Палящем внутрь меня огне, В мечтаньи сладком, исступленном, Небес се дверь разверзлась мне! Живущих гласы не пронзают, Ни молньи в слух мой не дерзают, Ни понт, ни вихрь, ни лес шуметь; Разбросаны сияньем мраки, Притуплены существ всех зраки: Я зрю, нельзя что смертну зреть! В пространстве бездны звезд широком, В эфирной дальности высот, Не можно где озрети оком Горящих, зыблющих красот, В тенях лазурных быстропарных, В зарях лиловых лучезарных Чудесный радужный чертог, Где ждет судьба себе устава, Неувядаема где слава, Где свету свет, сам светит Бог. Там в висс[2] триумфов облеченна, Венцом венчанная царей, Стоит жена, Орлом взнесенна Седми обширных вверх морей[3]; От вечера до утра края Очами царства надзирая, Рукой в союзе держит Льва[4], В цветах вред скрытый презирает, Луну ногою попирает, Творцу речет сии слова: «За веру правую, Создатель, За ревность искренну к Тебе, Ты был всегда мне благ Податель, Отец в Твоей Ты мне судьбе! Чрез все препятство и коварство Вознес мое Ты в крепость царство; На запад, север, юг, восток Я свой предел днесь простираю, В себе вселенну всю взираю, Всех глав Тобой мой выше рог. «Благословенна я, что в руку Ты дал меня Петру держать, Ему подобную что внуку Судил Тебя изображать. Тобой герой младой мне спеет, Живет Тобой, цветет и зреет; Чей правнук он и чей он сын! В очах его я то взираю, Что им я троны покоряю; Но кто по нем? Ты … он … один». Сие Россия, распаленна В безмерной ревности своей, Душой и сердцем сокрушенна, Взывала ко Царю царей, Пред Ним колена преклоняла, Пред Ним молитву проливала, Да даст, просила, Павлу брак: Кадил так дым благоухает, Ея молитва как взлетает Пред Вышнего ей склонный зрак. На троне солнечном седящий, В лучах, во славе, в торжестве, От бездн вершин, сквозь бездны зрящий, Предивный, сильный в естестве Земли и неба скиптр подъемлет; Молчат моря, ветр, буря внемлет, Ермон, Фавор, Рифей, Кавказ Верхи с почтеньем преклоняют: Да будет, Россы что желают — Он рек, и уж утешил нас. Се Павла сердце героично Питает огнь в своей крови; Богинин сын: ему прилично К богине жар иметь любви. Наталья взор всех преклонила, Наталья дух всех победила, Преозарен ей весь чертог! И в том подсолнечна согласна, Что кто толь с кротостью прекрасна, Всегда благоволит к той Бог. Уже отворен храм священный, Ливаном жертвенник вскурен; Алтарь, меж вап[5] препозлащенный, Спревыше счастьем осенен: Над ним владычняя десница, Пред ним закон, императрица Благословляют жар четы. Тут сердце сердцу отвечает, Корона так не увенчает, Как то, меня что любишь ты. Молчите, страшны Норда громы, И свет престаньте потрясат; Пускай останутся Содомы Еще день року ожидать. В сей день Титана не сражайте, Вися над ним, не, ударяйте, Оставьте, день, сей день чтоб жил; А там вы с вящшею грозою, Торжеств усилившись росою, И прах сметете, где он был. Раксальски[6] дебри, возыграйте; Несися, глас Аральских гор; Озера, реки, восклицайте; Составьте, Камски дубы, хор: Не глас Орфеев возбуждает Вас, — утра солнце восхищает: Таков, таков жених у нас! Вы, девы, Нимфам подражайте, Зарю в Наталье воспевайте; Скачи, ликуй, шуми, Парнасс! Пророчественной в свет цевницей Прорцы к событию глагол: Парящей ныне, как орлицей, И впредь взнесется наш престол! Екатеринины заслуги Млады пробавят в нас супруги, Господь ущедрит их плодом: Нам вечна будет кровь Петрова! Промчись, сия надежда нова, Растай хребты, покрыты льдом. Средь звуков плещущаго тона, Души в знак пламенной своей, Поверх летающаго звона, Петрополь, тьмы разсыпь зарей. Страны подзвездны украшая, Концы земли провозглашая, Греми, союза светлый день, Греми; я громом огнь вкушаю, В восток полночь преобращаю, И зрю Евфрата брачну сень! Янтарный облак ограждает Где холмы красные вокруг; Где уху ветр не досаждает, Где пеньем сладким пленен дух; Меж перл кристальны бьют где воды; Где дуть не смеют непогоды; Где всюды злачные луга, Игры, веселья, радость, смехи; Со всей подсолнечной утехи Куда сошлися на брега: Между лавровыми древами Там нега свой имеет трон, На ложах роз, под мирт ветвями Природу тих лелеет сон; В тенях тут горлиц воздыханье, В водах там лебедей всклицанье; Супругов страстных всюды зрак; Они горят, они пылают, С царем вселенной не желают Сменять их счастия никак. Зефир, любитель мест приятных, Ты здесь имеешь свой полет: Зефир, в сих рощах ароматных, Скажи, кто царствуя живет? Ты здесь и Флору прохлаждаешь, И огнь Нарцизу подгнещаешь[7]; Тому палишь, сей нежишь кровь, Здесь все, я вижу, счастьем пленно! Здесь все в блаженство превращенно! Конечно, здесь живет любовь? Здесь злоба аду не рыгает, Вражды, крамол, убийства нет. Никто свирепости не знает, Никто за честь ее не чтет. Бессильный с сильным безопасно Живут в содружестве согласно И всякий час ликуют вновь. Древа друг друга обнимают, Под коркой сердцу быть являют! Конечно, здесь живет любовь? В блещаньи зрачного подира[8], На благовония ветрах, Отрада, мать, утеха мира, В улыбке рдяной, как зарях, Спешит Любовь и за собою Изящно-зрительного строю Ведет преузорочный вид: Красот, высот, доброт, прельщеньев, Как луч в Наталье восхищеньев, Как туча ясная летит. Гряди, речет, гряди за мною, Избранная из всех девиц, Гряди и царствуй мной самою, Средь счастия моих границ: Тебе единой то довлеет, Что тот к тебе любовью тлеет, Кого полсвета трон, венец Та звучна слава ожидает, Что в рождшей днесь его сияет: Он будет царь, герой, отец. Ввела Любовь в свое селенье Младых, монархиня! супруг; Тому подобно и владенье Тобой блаженных нам округ: Куды я взор ни обращаю, Тебя с щедротами встречаю: В делах твоих тебя ищу; Тебя нигде не постигаю; Затем хвалить не начинаю, Благоговею и молчу. 1773 Вариант (1773)ст. 2—10:И радость всем волнует кровь; Нам осень лето представляет, Что зиждет Павлу брак любовь. Се ветры в зефры пременились, Се мраки в ведро претворились, Мы зрим на Бельте Инда край! И воздух дышит уже страстно, Чете любящейся согласно; Здесь храм любви, утехи рай. |
Первое бракосочетание великого князя Павла Петровича последовало 29 сентября (10 октября) 1773 года. Великая княгиня Наталия Алексеевна, до замужства принцесса Вильгельмина, была дочь ландграфа гессен-дармштадтскаго, Лудвига IX, родилась 14 (25) июня 1755 г., скончалась 15 (26) апреля 1776. Подробности об этом браке можно найти в брошюре г. П. Лебедева: Графы Никита и Петр Панины (гл. III). Уже за пять лет до того Екатерина II остановила внимание на гессен-дармштадтском доме для выбора невесты своему сыну, и граф Н. И. Панин переписывался с находившимся в Дармштадте нашим поверенным в делах, бароном Ассербургом, о трех дочерях ландграфа, Амалии, Вильгельмине и Луизе. Наконец, по приглашению императрицы, оне вместе с своею матерью ландграфинею приехали в Петербург (в июне 1773); выбор великаго князя согласовался с желанием Екатерины и предположениями Ассербурга. Но брак этот не был счастлив: Наталия Алексеевна скончалась в родах уже через два с половиною года.
По случаю бракосочетания ея с великим князем появились оды: Хераскова, Княжнина, Сумарокова, Владыкина и другия, не только на русском, но и на иностранных языках, также несколько сочинений в прозе, как-то Описание торжества и т. п. (см. Buss. Bibl., т. II, стр. 468, и С-пбурския Ведом. за последние месяцы 1773 г.). Настоящая ода была в то же время напечатана в типографии академии наук (как видно из дел академическаго архива за ноябрь 1773 г.), в числе 50-и экз. Полное заглавие ея было: Ода на всерадостное бракосочетание их императорских высочеств, сочиненная потомком Аттилы, жителем реки Ра. В Санктпетербурге, 1773 года. Здесь в первый раз выразилась охота Державина скрываться под загадочными заглавиями, какие он после придумывал при выпуске в свет Читалагайских од и Фелицы. «Потомком Аттилы» назвал он себя в том же смысле, как после «Татарским мурзою»: а «жителем реки Ра» (Волги) — как казанский уроженец. Настоящей оды нет ни в одном библиографическом указателе; единственный нам известный экземпляр ея найден А. А. Куником в академической библиотеке. Изданная без имени автора, в малом количестве экземпляров, она впоследствии не могла обратить на себя внимания; сам же он не перепечатывал ея, так же как и большую часть других пьес первой эпохи своего стихотворства. Из сохранившегося автографа этой оды видно, что Державин когда-то начал исправлять ее; но остановился на первой строфе, которую и передаем по позднейшей редакции с вариантом из печатного текста.
1. He быть чтоб вредной ей никак и проч. — т. е. чтоб ей не потерпеть вреда от грозного буйством времени, от племени, чуждаго царимой (России). Во 2-ом стихе следующей строфы естественный порядок слов такой: сад эдема очес.
2. Висс (церк.) — то же, что виссон. Ср. у Ломовосова в оде 10, строфа 5, стихи:
Ниже, под женой должно разуметь уже не Екатерину, а Россию.
3. Седми обширных вверх морей. — См. выше стр. 124.
4. Рукой в союзе держит Льва. — Уже Ломоносов нередко называл Швецию, по ея гербу, Львом; см. у него напр. в оде 4, строфе 6:
«Пятой наступишь ты на Льва».
5. Вап (стар.) — краска.
6. Раксальский — вместо Роксоланский. Встарину Роксолан считали предками Русских и производили название их от имени реки Ра. Ломоносов говорит : «Роксолане — речение сложенное от места их обитания» (т. е. обитания Алан), «которое не без основания производят от реки Раа, как у древних писателей слывет Волга» (Соч. Лом., т. III, стр. 133). Следовательно, раксальский у Державина значит приволжский.
7. У Державина было подгнеждаешь, но такого слова нет: подгнещать — церк.-сл., подкладывать подтопку.
ποδήρης, до ног спускающийся) — длинная риза: Исход, гл. 28, ст. 31; Премудр. Сол., гл. 18, ст. 24.