Эпистола И. И. Шувалову
НА ПРИБЫТИЕ ЕГО ИЗ ЧУЖИХ КРАЕВ В САНКТПЕТЕРБУРГ 1777 ГОДА СЕНТЯБРЯ 17 ДНЯ[1]. Предстатель росских муз, талантов покровитель, Любимец их и друг, мой вождь и просветитель, Который истинну хвалу себе снискал, Что в счастьи не одним лишь счастием блистал, Любил отечество, науки ободряя, Художества и вкус изящный насаждая, Елисаветиных средь радостных годов Был в младости министр, в вельможе философ, Природой одарен и просвещен ученьем! О ты, кто наполнял пиитов дух пареньем И был их Аполлон и стал безсмертен сим, Что песнь Петровых дел под именем твоим Чрез Ломоносова в концы гремяща мира Тобой ободрена[2], — хвала тебе та лира! Се славный памятник: не грады разорил — Садя училища, ты грады озарил! Се паки днесь тебя отечество встречает; Как мать рожденного, на лоно принимает; Горящу грудь к тебе, горящий взор стремит; Полна любовию, с тобою говорит: «Я сколько лет тебя, любезный сын, не зрела И видеть уж тебя надежды не имела, Просила небеса, чтоб ты во здравьи жил; Но днесь ты, возвращен, мне радость в душу влил! Я прежним чувствием тобою услаждаюсь, Утехи от тебя и пользы дожидаюсь. Но если сердцем чужд от чуждых стран пришел, Не стоишь ласк моих, которые нашел». Нет, прежнюю в тебе мы узрим добродетель, Шувалов! коей всяк из Россов был свидетель. Во дни Минервины, в Екатеринин век, Достоинств таковых потребен человек. Ты будешь, мудрою водим ея рукою, Блистать парнасскаго эдема красотою; Сады твоих доброт среди созрелых лет Размножишь более, чем где их видел свет; И словом, жизнь твоя согласна будет чину, Какая знатному прилична властелину; Каков ты прежде был, не взлюбишь тщетный шум: Полезныя дела, не блеск, питают ум; Пресветел сан, коль им сияет добродетель; Любезна власть, когда ей блага кто содетель. От вредной праздности, от роскоши хранясь, Благими нравами, трудами веселясь, Ты будешь пользою народной отличаться, Как Нил из скрытых мест блаженством проливаться: Незрим его исток, но польза всем видна. Столпы отечества! се ваша цель одна, Идете ль явными со громом вы шагами, Иль созидаете вы втайне мир с богами. Как Генрих Сюллию, иль Сюллий был ему Виной величия, не явно никому; Но если подвиг зрим мы духа превосходна, Венчает обоих признательность народна. В том важность всех вельмож, в том сила всех царей, Чтоб делать им уметь счастливыми людей. Споспешник общих благ, друг царский и народный, Блаженны дни твои, коль общих благ виновны. Благословен тот год, благословен тот час, Как мудрый муж в совет на царский придет глас. При нем цветут поля и класы созревают, Безбурно корабли им в пристань прилетают, При нем полезен мир, полезна и война, Страна оливами и лаврами полна. О Кольберты всех царств! коль в смертных исполины, Густавы, Людвиги, Петры, Екатерины, Сиянье ваших дел мрачат в своих лучах[3]: Потомство осветит и ваш по смерти прах. Превыспренним душам до звезд колоссы низки: Достойны им в сердцах народных обелиски. Кто мыслит хорошо, что мыслит, говорит И сказанное все со твердостью творит, От оного страна всего да ожидает, Чем только щедрый Бог ее благословляет. Не стяжет он себе ни злата, ни сребра: Для общего живет и частного добра. Благотворенья в нас двоякие суть виды: Кто силен, никому не делай тот обиды; Но кто бессилен, тот терпящим сострадай, Им руку помощи, сколь можно, подавай. От сих источников, повидимому скудных, Впоследствий[4] океан исходит благ повсюдных. Как начал прежде ты, Шувалов, так скончай. Правдив ты был — суди; был щедр — и награждай. Ты сердцем никогда не равен был железу: Уйми ты бедных вздох, отри ты сирых слезу, В прелестной суете ты кроток был душой: Пленяй и днесь сердца единым лишь собой. Владычице своей в днях юности был верен: И в мужестве другой пребудь нелицемерен. Люби отечество, любил как прежде ты, Сияй сиянием его ты красоты. В деяньях честности имея ум твой Богом И добродетель лишь душе твоей чертогом, Блистай рачением, науки кореня; Как прежде научал, ты научай меня, Чтоб с малым я умом был обществу любезен, Талантов скудостью отечеству полезен. О! жалкий полубог, кто носит тщетно сан: Пред троном тот ничто, на троне истукан. Прости, что дерзок я, так изъясняться смея: Согласие стихов без истины — Цирцея. Божественный язык на похвалу людям, Без наставленья им, есть вредный фимиам. Ho если я и слаб подать кому советы, На поприще другим в тебе достойны меты: Да всяк твоей стезей цветущей потечет, Почтение к себе от света привлечет. Благоуханным жизнь наполня ароматом, Ты соты, как пчела, приносишь нам возвратом, Какие собрал ты, обозревая свет: Вкус, просвещение и опыт зрелых лет. Царица мудрая искусство то имеет, Что разумом дары распределять умеет. Открыв тебе твой путь, и озарит она: Любовь народная — царей любви равна. О! будь украшен ты по сердцу обоими; Сомнения в том нет с заслугами твоими[5]. Под сению твоей воспитан, возращен, Питомец муз твоих и ими научен, Я ревностный тебе почтенья всех свидетель, И благодарность лишь — стихов моих содетель. Не ведав ты меня, благодеянья лил: Не знай, друг общества, кто здесь тебя хвалил; Ho да гремит в твой слух та истина высока: Глас общий никогда не похвалял порока. С пределов болгарских[6], с отпадших стран Луны, Эдигиреев трон и род где попраны[7]; Зюмбекиных[8] не вняв коварств, волшебств и стона, Где растерзал Орел треглавого Дракона[9]; Воздвигнул Иоанн где крест для света мурз; Тобой Елисавет где водворила муз[10]; Чрез горы, чрез леса, чрез реки, чрез стремнины, Где взор сиял Петров и взор Екатерины,— Оттоль сей идет глас, оттоль сей лирный звон; Из отдаленности к тебе усерден он. 1777 Варианты (1798)Ст. 1—2:Ревнитель росских муз, талантов покровитель, Ходатай их и друг, мой вождь и просветитель.Ст. 5—6:Любил отечество, ему все в пользу строил, Науки, мастерства, художества покоил.Ст. 8:Во младости министр, в вельможе философ.Ст. 11:Ты был их Аполлон и ты бессмертен сим.Ст. 14:Тобой ободрена, — тебе хвала та лира.Ст. 17:Обратно днесь тебя отечество встречает.Ст. 24:Но днесь ты возвращен, ты радость в душу влил.Ст. 27:Но коль ты сердцем чужд от чуждых стран пришел.Ст. 32—36:Еще полезнее полезный человек. Ты будешь под ея рукою успевати, Парнасские сады стараться угобжати; Сады твоих доброт, во спелость твоих лет, Ты боле расцветишь, чем сколько видел светСт. 38:Какая знатному прилична господину.Ст. 40:Прекрасныя дела, не пышность, тешат ум.Пресветел оный сан, в ком спеет добродетель; Любезна она власть, кто властью благ содетель.Ст. 45—47:Ты будешь пользою народною блистати, Как Нил из скрытных мест блаженство проливати: Не зрят его исток, но польза всем видна.Ст. 49—50:Хотя вы явными несете гром шагами, Хотя с земными втай речете мир богами.Ст. 52—55:Виной величества, не явно никому; Но если блещет дел их явно светозарность, Венчает обоих народна благодарность. В том пышность всех вельмож, в том гордость всех царей.Ст. 59—63:Благословен тот год, благословен тот день, Премудрый как министр изыдет царству в сень! При нем бразды полей безбедно расцветают, При нем суда торгов безбурно прилетают, При оном светел мир, при нем славна война.Ст. 66—68:Христины, Людвики, Петры, Екатерины, Сиянье ваших дел в своих промчат лучах: Потомство освещать ваш будет после прах.Ст. 73—74:От оного народ все должен ожидати, Чем могут небеса страну благословляти.Ст. 76—77:Для общего живет и каждого добра. Главнейшего добра в нас двойственны суть виды.Ст. 79—80:Бессилен если кто, тот жалостью страдай, От бедства ближнего сколь можно соблюдай.Ст. 82:Исходит океан опосле благ повсюдных.Ст. 87:В прелестной суете ты не мечтал собой.Ст. 89:Владычице своей в днях счастья был ты верен.Ст. 97:Ст. 107—108:Да в след твоих стезей, где возрасли цветы, Последует пусть всяк и будет каков ты.Ст. 111—115:С полей познания тебе явил что свет, Ты пользу собрал всю, чтоб нам устроить мед. Царица мудрая способность в том являет, Дары она умов распределяти знает; Подаст тебе твой путь и озарит она.Ст. 120—122:И света твоего лучами озарен, Се ревностный тебе я всех любви свидетель, Из благодарности стихов моих содетель.Ст. 125—126:Довольно, лишь внимай ты истину высоку: Глас общий никогда не похвалял пороку.(Эти два стиха могли служить хорошимокончанием Эпистолы в первой ее редакции).Ст. 129—131:Двуглавный где орел, не вняв волшебств и стона Зюмбеки, растерзал треглавного дракона, Девору Иоанн; где в свет возвысил мурз (1779).(В издании 1798, которому этот вариант такжепринадлежит, вместо слова свет поставлено, вероятно без ведома Державина: сан, чем смысл стиха, и без того неясный, совершенно затемнен). |
1. Иван Иванович Шувалов (род. 1727, ум. 1797) был куратором казанской гимназии, когда Державин воспитывался в ней (1759—1762). Поэт пользовался и после покровительством его. Еще при Петре III Шувалов, как бы осиротев по смерти императрицы Елисаветы, хотел отправиться в чужие края; но это удалось ему только по вступлении на престол Екатерины II. Его отсутствие продолжалось от апреля 1763 до сентября 1777 г. Возвращение его дало пищу производительности многих стихотворцев. См. у Сопикова ч. III и IV, №№ 3.742, 7.327, 11.371, 11.420, 11.421 и проч. Первым из приведенных здесь нумеров означена эпистола Фрязиновского. В Russische Bibliothek Бакмейстера (1778, ч. V, стр. 223) объявлено о появлении другой эпистолы неизвестного автора, написанной александрийскими стихами, на тот же предмет, при чем замечено, что слово эпистола входит, повидимому, в моду у Русских. Конечно к тому же случаю относилась эпистола, присланная вскоре после возвращения Шувалова Новикову для журнала Утренний Свет; но непринятая редакциею, как несоответствовавшая чисто нравоучительной цели этого издания (Утр. Свет 1777, октябрь). Весьма вероятно, что как у Бакмейстера, так и в Утреннем Свете речь идет именно об эпистоле Державина, имя которого находится в списке подписчиков на Утренний Свет, и который, по словам Остолопова (Ключ к соч. Держ., стр. 13), действительно, издал свое послание отдельно. Эпистола Державина, судя по смыслу последних стихов ее, была окончательно дополнена в Казани в 1778 году, когда он, вскоре после женитьбы, ездил на родину. Дмитриев в своих Записках положительно говорит, что она была написана там. Впрочем Дмитриев в этом показании мог также основываться только на заключении пьесы. Возможно, что Державин уже и при первоначальной редакции ее в Петербурге придумал такой конец, чтобы полнее обозначить свое отношение к Шувалову. Эпистола была вторично напечатана в 1779 году, в августовской книжке С-петербургского Вестника (ч. IV, стр. 95). Потом она перешла, почти без изменений и против желания автора, в издание 1798, стр. 299 (см. письма его под 1797 и 1798 г.). В 1808 г. он исключил ее из собрания своих сочинений. Но в рукописях его есть позднейшая ее редакция, по которой она здесь и печатается с полным указанием вариантов по изданию 1798 г. «Эта эпистола», говорит г. Бартенев (Зап. Держ., Русск. Беседа, стр. 121), «весьма замечательна по независимости и смелости суждений и самых похвал: в ней уже подробно и резко излагается мнение Державина об обязанностях вельможи».
2. Что песнь Петровых дел —— тобой ободрена. — Ломоносов, окончив две первые песни поэмы Петр Великий, напечатал их отдельно в 1760 году, с посвящением Шувалову.
3. Сиянье ваших дел мрачат в своих лучах. — В издании 1798 г. напечатано промчат вместо мрачат, как было в С-петербугск. Вестнике. Вероятно, это одна из тех неисправностей, вкравшихся в московское издание, на которые жалуется Державин в «Предуведомлении к читателю». Мысль этих стихов та, что славою монархов часто затмевается слава лучших из их подданных.
4. Впоследствий океан исходит благ повсюдных. — Вначале Державин позволял себе употреблять в стихах: впоследствий, Россий, Марий и т. п., вместо: впоследствии, России, Марии.
мнению.
6. С пределов болгарских ... — Болгары — татарское селение в 120 верстах от Казани, развалины которого и теперь еще видны.
7. Эдигиреев трон и род где попраны. — Эдигиреев вм. Эдигеров. Эдигер, бывший царевич астраханский, был последним татарским царем в Казани.
8. Зюмбекиных не вняв коварств, волшебств и стона. — Зюмбека или Сумбека, дочь ногайского князя Юсуфа, вдова казанского царя Сафа-Гирея, была выдана Ивану Грозному вместе с ее сыном и отвезена в Москву. Прежде нежели решилась участь ее, она обращалась к волхвам и посылала знатнейшего своего духовного вопросить беса, одолеет ли она московского государя (П. Рычкова Опыт Казанской истории, стр. 130).
9. Где растерзал Орел треглавого Дракона. — Герб казанской губернии — черный змей с красными крыльями.