Поиск по творчеству и критике
Cлово "TOUJOURS"
Входимость: 1. Размер: 88кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 88кб.
Часть текста: и строил дворец в б. Павловске. Львов выстроил здание почтамта. Облицовка набережных Невы гранитом была закончена. Число произведений скульптуры и живописи также возросло в столице. Вернувшийся из-за границы Н. В. Юсупов (1790) размещал свои художественные сокровища во дворце на Фонтанке, построенном Гваренги. Безбородко с помощью Львова устанавливал художественные коллекции в своем доме, в зале с колоннами, также построенном Гваренги. Воронихин отделывал внутри строгановский дворец. Строганов подготовлял каталог своей картинной галлереи (изд. в 1793 г.). Державин был вхож в эти дома. Вероятно, обилие художественных впечатлений было причиной того, что в последующие годы Державин особенно охотно включал в свою поэзию материал, почерпнутый из области изобразительного искусства. Этот материал помогал ему создавать тот "волшебный, очаровательный мир" образов, о котором говорится в его "Рассуждении" (1811). В 1789 г., находясь под судом и надеясь снискать милость Екатерины, Державин написал оду "Изображение Фелицы". В первой строфе оды он обращается к Рафаэлю: "Рафаэль! живописец славный, Рафаэль, чудный, бесприкладный Творец искусством естества! Изобразитель божества! Умел ты кистию свободной Непостижимость написать, Умей моей богоподобной Царевны образ начертать". Обращение к Рафаэлю фигурально. "Божественный" Рафаэль по Львову, "художник видевший божество" по Дидро, творец идеального мира, возвышенного над материей, по Винкельману, упомянут здесь для того, чтобы подчеркнуть "богоподобность" Фелицы и тем польстить ей. Так же фигуральна "программа" изображения Фелицы, которую излагает...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: и все уносится. Твои добродетели, твои великие таланты не могут дня одного получить отсрочки от времени. 2. Лучших дней моих нет; как шумящие волны, удовольствия мои улетели; никакая сила оных не удерживает, и я следую уже стоическому поучению хладного моего разума. Между тем как я удручаюся, он восходит; настоящее летит, будущее неизвестно, а прошедшее менее как сон. 3. Гордый смертный, ты, который толь суетен в слабых помышлениях духа твоего! познай твою крушимую судьбину и умерь твою спесь; краток есть конец и в том предел твой: лишь только ты родился, уже рок дня того влечет тебя к разрушающей нощи, где Мевий и Виргилий во множестве смешанны[2] и имеют единственную участь. 4. Прельщенные ложным блеском добра недостойного, делающие себе идола из металла бренного и преходящего, к чему вы его жалеете? Видите, о смертные! на свете сем все яко цвет сельный упадает; так лучше пожалейте о своем заблуждении! Ваши сокровища, ваши богатства последуют ли за вами в могилу вашу? 5. Как можно толикое множество суетных предметов пожертвовать ...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: из некоторых частных ея красот составил идиллию» (Анакреон, Спб. 1794, стр. 186). И другой переводчик Анакреона, Мартынов (Греч. классики, ч. XXXIII, кн. 26, Спб. 1829, стр. 195), замечает: «Эта песнь трогательнее всех Анакреоновых песней». Впрочем тут Мартынов только повторяет, без указания источника, суждение старинного французского переводчика Анакреода (Longepierre, Париж, 1692, стр. 204): «De toutes les odes d’Anacreon voicy celle qui m’a toujours le plus touche. — La fiction en est toute ingenieuse et toute charmante, l’expression delicate et fine, enfin ce n’est que graces et que beautez.» Много спорили о том, чье стихотворение — Анакреона или Феокрита — заслуживает предпочтения. Один из новейших немецких критиков, Штарк, находит у Феокрита более простоты и сжатости, и потому считает его первоначальным автором, в Анакреоновской же оде видит только подражание (Stark, Quaest. Anacreontic., Лейпц. 1846, стр. 82). Державин сперва перевел ее четырехстопными ямбами. Вот его первоначальная черновая редакция: На розовом кусту почила Пчела, под листьями сидя; В прекрасный пальчик уязвила Венерино дитя. Вскричал, вспорхал крылами, К прекрасной матери бежит: «Пропал!» облившися слезами, «Умру я, матушка!»...
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Часть текста: чаяний русских поэтов XVIII в. 4 О двух основных линиях в развитии русской оды XVIII в начал говорить уже Ю. Н. Тынянов и продолжил Г. А. Гуковский. 5 Как показали названные исследователи, в развитии жанра с конца 1740-х гг. происходит определенный разрыв между ломоносовской и антиломоносовской (сумароковской) "установкой", и эти две линии создали ряд взаимоисключающих предпочтений, которые в свою очередь наложили на русскую оду целый комплекс лишних (а именно это редко подчеркивается исследователями) метрических, тропных, тематических и лингвистических запретов, не характерных для развития этого жанра в других странах. Когда Державин пренебрегал (часто по своему неумению выдержать стилистически маркированный ряд) многими из этих запретов, он вовсе не разрушал оду, но возвращал ее к своим более свободным первоосновам, заданным еще в 1734 г. В К Тредиаковским в "Рассуждении о оде". 6 В этом теоретическом труде Тредиаковский говорит именно о "красном беспорядке" (а не порядке, к которому позднее стремились Ломоносов и Сумароков с антагонистических позиций). Заимствуя это понятие у Буало ("beau desordre" в "L'Art poetique") и добавляя к нему принцип "энтузиазма", который он находит у Малерба, Тредиаковский, в сущности, дает этому жанру ту необходимую свободу, которая наконец проявилась в творчестве Державина. К этим "свободным" нормам он прибавит вскоре весь широкий диапазон тематических возможностей оды, которая позволяла (пользуюсь здесь словами перевода трактата Буало, сделанного самим Тредиаковским) не только "возлетать славно до превыспренних небес", но и быть "в дружбе с богами, отверзать подвиги, воспевать победоносцев, вести на брега, покорять врага, цветы на венец в полях собирать смело, прославлять танцы, веселый пир и ...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: Приношение Монархине Что смелая рука Поэзии писала, Как Бога, истину, Фелицу во плоти И добродетели твои изображала, 4 Дерзаю к твоему престолу принести, Не по достоинству изящнейшего слога, Но по усердию к тебе души моей. Как жертву чистую, возжженную для Бога, 8 Прими с небесною улыбкою твоей, Прими и освяти твоим благоволеньем, И Музе будь моей подпорой и щитом, Как мне была и есть ты от клевет спасеньем. 12 Да веселясь она и с бодрственным челом Пойдет сквозь тму времен и станет средь потомков, Суда их не страшась, твои хвалы вещать; И алчный червь когда, меж гробовых обломков, 16 Оставший будет прах костей моих глодать: Забудется во мне последний род Багрима[1], Мой вросший в землю дом никто не посетит; Но лира коль моя в пыли где будет зрима И древних струн ея где голос прозвенит, Под именем твоим громка она пребудет[2]; Ты славою, — твоим я эхом буду жить. Героев и певцов вселенна не забудет; 24 В могиле буду я, но буду говорить[3]. 1795 Комментарий Я. Грота Это Приношение, или, как мы теперь говорим, Посвящение в первый раз помещено было в начале рукописи стихотворений Державина, поднесенной им государыне 6 ноября 1795 года и составляющей ныне собственность императорской публичной библиотеки (см. наше Предисловие в этом томе). Вместо заглавия, там над ним надписано: Монархиня! Потом это посвящение в таком же виде напечатано в главе изданий: 1798 и 1808 г. Название Приношение монархине в первый раз дано этим стихам в оглавлении издания 1798. Картинка (Олен.) при этом стихотворении «изображает киргизского мурзу, посвящающего свою лиру Фелице. Богоподобная царевна взирает на него с высоты эфирной,...